и ценителем искусств, а потому отдавал невольную дань уважения Меншикову. Пусть не по потребности, а по необходимости соответствовать рангу, но все же окружил он себя изысканнейшей красотою, которая не могла не оказывать влияние на тех, кто живет в этом дворце или хотя бы здесь бывает. В отличие от домов других русских бар, где сокровища разных стран, эпох и стилей вынуждены были беспорядочно соседствовать, подавляя и соперничая друг с другом, здесь всему нашлось свое, выигрышное, место. Была даже шахматная комната с образцами уникальными, красоты поразительной! Князь Федор обратил внимание, что все эти редкости собраны здесь не только для коллекции: Меншиков любил играть в шахматы, так что он не мог отказать себе в удовольствии частенько наслаждаться этой красотою. Федор едва не расхохотался, заметив самое верное тому подтверждение: у всех белых ферзей во всех наборах были обкусаны головы! По старым временам он помнил, что Александр Данилыч всегда играл только белыми (ну разве что в партии с Великим Петром соглашался тянуть традиционный жребий), а задумавшись или оказавшись в сложном положении, снимал с доски ферзя и начинал его покусывать. Только у больших деревянных шахмат, грубых и тяжелых, стоявших прямо на расчерченном клетками полу, ферзева голова пребывала в сохранности: наверное, Данилыч поостерегся сломать зубы, грызя этот чурбан!
Вообразив сию картину, князь Федор не сдержался-таки и хохотнул, однако тотчас осекся, услыхав за дверью шаги и два голоса. Один бранился, другой что-то робко бормотал.
Князь Федор оглянулся и увидел близ изразцовой печи маленькую дверь, возле которой не было лакеев: очевидно, она вела в приватные помещения. Без малейшего угрызения совести он шагнул за портьеру и приник к этой двери ухом – как раз вовремя, чтобы услышать визгливый женский голос, возвестивший с истерическими нотками:
– Зря я тебе шею не свернула в прошлый раз, потаскуха ты непотребная!
Вот те на! Дама не стесняется в выражениях! Кого же это она так чехвостит, интересно знать?
– Да как вы осмелились, тетенька! – взорвался за дверью другой голос, высокий, струной дрожащий от гнева. – Да как у вас язык за такие слова не отсохнет!
– Блудница вавилонская! – гремела та, которую назвали тетенькой. – Быть вам вместе с Бахтияром битыми враз на конюшне!
– В самом деле? – сквозь слезы во втором голосе прорвался смешок. – Неужто и он получит наконец-то по заслугам, сей лживый наушник и доносчик?
Князь Федор приподнял брови. Похоже, за десять лет странствий он порядком подзабыл богатства родного языка! Однако, услышав имя Бахтияра, начал слушать еще внимательнее: ведь это же наверняка тот самый черкес, о коего он позавчера так славно почесал кулаки!
– Ах ты, тварь неблагодарная! – вновь вызверилась тетенька. – Ведь кабы не он, подумай, что было бы с тобою?! А прознай батюшка? А государь? Да в монастырь на вечное векованье – вот тебе самая малая кара была бы! Слыханное ли дело – ночью в саду любовнику назначать свидание! А ну, говори,