фокусничанью, потом скажет томно и, конечно, немного по-детски, всё, что положено по случаю, потом еще покурит, подумает и уснет одновременно с ним.
Мужчина достойной наружности развлекал себя этими привычнейшими, но очень вкусными мыслями, от которых он никогда не откажется. Об этом даже в журнале было: как он ждет её после спектаклей, после съемок, он. Главное действующее лицо.
Он посмотрел на часы достойной фирмы и увидел, что пора греть машину достойной марки. Ли вот-вот выйдет. Не выплывет, а именно выйдет. Она гениально нормальный человек, она женщина, которая ходит, говорит, е…я, но не ступает, вещает и занимается любовью. Это привлекало его больше всего, впрочем, как и всех его предшественников: её повседневная нормальность. Время от времени, когда Ли в очередной раз собиралась бросить сцену и заявляла, что вот-вот встанет к плите и швабре и станет просто женщиной – по расхожим глупостям, неизвестно почему занимавшим ее сознание и донимавшим ее мужей щемящей несбыточностью, – так вот, время от времени она пила.
Все подряд – и каждый вечер. Как снотворное. Но и в этом занятии, лишавшем её человеческого облика напрочь, она ухитрялась сохранять свою естественную, свою собственную нормальность. Зачем ей была нужна тоска по плите и швабре, мужья не понимали. Страдали, нервничали, колобродили.
Мужчина за рулём точно знал, что он знает – один на всем белом свете, – что делать с этой женщиной. Он один понимает, что на самом деле она абсолютно нормальна. Он гордился собой с каждым днем всё больше и больше. Гордился днем и ночью, особенно когда их знакомые, да и пресса, высказывались в том духе, что при нем произошёл настоящий расцвет творчества великой Ли. Никто не справился, а он – молодец.
…Машина не заводилась. Он вышел, открыл, закрыл, проверил всё, что знал, сел за руль, повернул ключ ещё раз, два, десять: нет и все тут. Машина отказывалась. Мужчина достойной наружности начал с того, что проклял неповинного: "Розового тигра".
"Тоже мне название для мелодрамы! Для пародии на боевик – самое оно. А тут – бред. Актриса её класса не должна участвовать в популяризации бреда. Незачем так любить деньги. У неё их много. Хотя и установочка, конечно, обязывает: денег, говорит, бывает или мало – или их не бывает. Чёрт, да что же с машиной?"
Зная за собой, что лучше не заводиться самому – нервничал он обычно очень ярко, яростно, неповторимо, это была его вторая любимая роль, – мужчина сдержался, не пнул ни колесо, ни сугроб. Он сделал несколько упражнений из редкостного комплекса дыхательной гимнастики и решил попробовать ещё раз. Машина не завелась.
На пороге театра показалась красивая женщина без особых примет. В неимоверной шубе, на шпильках серьезной высоты, восхитительная, единственная, всем известная и так далее. Правда, умная, – психовать из-за машины не будет.
"Что будем делать?" – она, мигом оценив событие, спросила так, будто переспросила, повторив его слова. Он сказал:
– Добрый вечер. Я уже всё сделал, что мог. Это мистика. Машина в порядке. Но она не заводится. Я готов оставить