этаже элитного дома с первого дня переезда не вызывала у нее ничего, кроме отвращения. Вряд ли на свете найдутся другие люди, способные годами поддерживать интерьер в точно таком же виде, как его задумал дизайнер. Не дом, а мертвая картинка из глянцевого журнала: у каждой табуретки и вазочки свое место, новую картинку на стене труднее себе представить, чем дверь на потолке. В каком еще жилище увидишь девственно-чистую дверцу холодильника, без единого магнитика? Во всем доме, кроме своей мансарды, Софья чувствовала себя как в музее: смотреть можно, но руками лучше не трогать.
– Соня, ты куда? У нас же праздничный ужин, я накрыла в гостиной, – окликнула ее мать.
– Мам, ну сколько раз я тебя просила, пожалуйста, не называй меня Соней! Ты же знаешь, я терпеть этого не могу.
– Ну ладно, ладно. Иди за стол, мы с отцом уже проголодались.
Софья уселась за стол и в очередной раз поклялась себе, что, когда будет жить отдельно, в ее доме не будет ни одной накрахмаленной кружевной салфетки, ни одной хрустальной вазочки, ни одного графина, никаких фруктовниц и салфетниц. И уж конечно, ни одного буфета, чтобы там все это расставить, как на выставке достижений кухонно-столового хозяйства.
Официальная церемония праздничного ужина началась, как полагается, торжественно и неспешно. Папа произнес тост «за деловые успехи Софьи Павловны» и разлил по бокалам вино, мама разложила по тарелкам салат с ананасами, а Софье то и дело мерещился лакей за спиной. Она вяло перебирала салат вилкой.
– У тебя красные глаза, ты хорошо себя чувствуешь? – спросила мама.
– Устала с непривычки.
– Ну что ты опять ковыряешься в еде! Разве ты сможешь нормально работать, если совсем ничего не ешь. Посмотри на себя, такую тощую селедку никто замуж не возьмет! – Отец ткнул в ее сторону вилкой, и Софья болезненно вздрогнула, словно вилка и вправду воткнулась ей под ребро.
Мама закусила губу и протянула Софье тарелку с ветчиной. Отец посмотрел выразительно, и Софья послушно подцепила вилкой самый маленький кусочек, засунула в рот и принялась старательно жевать. Она терпеть не могла мясо, но сейчас съела бы и сырую свинину, только бы он не узнал, как на самом деле обстоят дела на новой работе. Лишь бы не сорваться, главное, не начинать с ним спорить. Она проглотила ветчину, но в горле застрял комок.
– Все врачи говорят, животный белок необходим организму, особенно такому молодому, как твой, – поучительно произнес отец. – Для мозгов полезно.
Софья с тоской посмотрела на своего единственного союзника – фарфорового негритенка. Обладатель жемчужных бус, пухлых ярко-красных губ и зеленой набедренной повязки, негритенок занимал добрую половину журнального столика, махал всем кривой ручкой и кокетливо отводил ножку в неизвестном танце. Это произведение китайского искусства подарили отцу на работе по случаю юбилея. Мама категорически не желала видеть в доме «эту жуткую безвкусицу», но отец настоял: «А вдруг кто-то из коллег заглянет в гости, неудобно ведь?» Негритенок единственный вносил