мпания. Несмотря на одинаковые балахоны каждый был разительно не похож на своего спутника.
Впереди вышагивал высоченный мужчина богатырского телосложения. Густая черная борода покрывала почти все лицо путника, лишь сверкали из-под черных бровей черные глаза, да рот сверкал белоснежной улыбкой.
«Такому бы в армии служить или на арене веселить народ, одним ударом укладывая на землю быка!» – подумал капитан, взглядом опытного воина замечая повадки собрата по оружию.
Второй из путников ростом был даже выше, чем бородатый детина, но при этом был худ, как палка, серый балахон колыхался на нем, как на пугале. На худом лице царственно расположился огромных размеров ястребиный нос. Выражение лица тощий имел самое брезгливое, будто ему в нос постоянно лез неприятный запах. Этот смотрел на городскую стену и стражников высокомерно и с презрением, словно было ниже его достоинства говорить и ходить по одной земле с простыми работягами.
Капитан криво ухмыльнулся, мол, знаем таких, и посмотрел на третьего путника.
Молодой парень шел позади тощего гордеца, тащил на плечах мешок, который, видно, когда-то был забит припасами, но в конце пути практически опустел и теперь висел за плечами паренька пустым пузырем.
Рыжие кудри молодого человека искрились на солнце, голубые глаза были распахнуты на всю ширь, а рот то и дело открывался в удивлении.
«Первый раз видать из своего медвежьего угла в Большой свет вышел» – подумал капитан и улыбнулся, теперь уже от чистого сердца.
Парень пришел в город в удачный день, рассказов у него будет на год вперед, когда домой вернется.
– Кто такие? Куда путь держите? – остановил в воротах приметную троицу капитан. Двое стражников позади него сдвинули алебарды.
– Мир вам, служивые! – как и ожидал капитан, заговорил бородатый верзила. – Мы странствующие монахи, ходим по городам и весям, неся слово Божие всем, кто готов внимать. В вашем городе надолго не задержимся – нам бы пополнить припасы.
– Монахи? – капитан еще раз с сомнением окинул взглядом всех троих. Не нашел, к чему придраться, и махнул рукой, давая приказ стражникам пропустить путников в город.
В монахи в последнее время кто только не идет – и старые воины, надеющиеся на закате жизни замолить грехи молодости, и молодые наивные парни, мечтающие о странствиях, но к военной службе неприспособленные, и чванливые гордецы, мечтающие о возвращении былого величия Церкви, кое в последние годы было утрачено.
Капитан проводил путников взглядом и вернулся к своим обычным делам.
Троица меж тем миновала крепостные ворота и двинулась по широкой улице, ведущей к центральной площади города.
– Брат Бернард, – рыжеволосый юноша догнал высокого бородача. – А правда, что стены города в незапамятные времена возвели великаны? – высокий голос юноши трепетал от восторга.
– Вот еще! – густой бас бородача перекрыл шум улицы. – Верь больше в бабушкины сказки! Стены возвели люди! Причем, насколько я вижу, стену эту перестраивали и укрепляли. Здешние правители заботятся о защите города, – в этой фразе юноше послышались горечь и обида, словно брат Бернард знал правителей, пренебрегающих защитой городов.
– А правда, что этот город больше столицы? – не унимался юноша.
– Да, королевский город в последние годы уступил первенство, торговля не такая бойкая, жителей меньше. А этот город растет! Растет и процветает! – Бернард уверенно рассекал толпу людей, заполонившую улицу. – Сегодня в герцогстве большой праздник. Даже уникальный! Старый герцог год назад передал корону своему наследнику. В честь такого события народ теперь и гуляет.
– А что ж тут такого у-ни-каль-но-го? – чеканя каждый слог повторил трудное слово юноша.
– А то, что обычно правители не видят, как восходит на престол их наследник, – нарушил молчание тощий монах. Голос его оказался высоким и скрипучим, словно на худую половицу раз за разом наступала тяжелая нога. – Обычно наследник восходит на престол после смерти предшественника, причем смерть эта не всегда естественная, даже нет, чаще всего неестественная!
Тощий скрипуче засмеялся и юноше стало немного не по себе.
– Да! Старый герцог оказался умнее всех, и передает сегодня трон своему старшему сыну, сам при этом оставаясь в роли советника. А что? Неплохо будет себе жить-поживать в холе и неге! Заботы на молодого переложит и все! – Бернард одобрительно рассмеялся. – Всем бы старикам такое житье!
Тощий монах неодобрительно хмыкнул и указал пальцем направление движения.
Троица вскоре вышла на центральную площадь города. Здесь царил праздник – торговцы зазывали в свои лавки, уличные артисты устраивали свои представления, праздно шатающийся народ засматривался на витрины и товары, глазел на акробатов и фокусников.
Бернард уверенно двигался через толпу – один его вид заставлял горожан почтительно уступать дорогу, нескольких особо настырных попрошаек бородач отогнал лишь одним движением густых черных бровей.
Путники