мысли, – и сейчас это кажется невозможным, но те десять минут будто пролегли глубокой бороздой через всю мою жизнь: тогда мы столкнулись в первый и последний раз.
Двое полицейских стояли на том же месте, где мы с ними расстались, – привалились к стене, будто мешки с крупой. Бёрн смотрел вдаль в каком-то забытьи, Догерти сосредоточенно разглядывал палец – не иначе как в носу только что ковырял.
– Ладно, – сказал Бёрн, когда очнулся и заметил нас. – Мы пошли. Делайте с ней что хотите.
Местные полицейские иногда чистое золото: и всех в округе знают, и мотивов назовут с десяток, и основного подозреваемого на блюдечке поднесут. А бывает, спят и видят, как бы скорей свалить на вас все хлопоты и снова засесть за карты. Тут налицо был второй случай.
– Придется вам задержаться еще ненадолго, – сказал Сэм, и у меня чуть отлегло от сердца, а то было не по себе, оттого что Фрэнк один здесь командует. – Криминалистам нужна будет ваша помощь при обыске, а мне – как можно больше информации, вы же местные.
– Но она-то не местная, – возразил Догерти, вытирая палец о брюки. Он снова бесцеремонно меня разглядывал. – Эти, из усадьбы “Боярышник”, пришлые. Никакого отношения не имеют к Глэнскхи.
– Повезло им! – буркнул под нос Бёрн.
– Но она здесь жила, – невозмутимо сказал Сэм, – и умерла здесь. А значит, надо опросить жителей. Скорее всего, пригодится ваша помощь, вы же тут свои.
Голова Бёрна совсем ушла в плечи.
– Все здесь психопаты, – заметил он мрачно. – Психопаты конченые. А больше вам ничего знать не нужно.
– У меня полно друзей-психопатов, – весело отозвался Фрэнк. – Пусть трудности вас только подстегивают! – И, махнув им на прощанье, зашагал прочь через поле, шурша сырой травой.
Сэм и я двинулись следом. Даже не глядя на Сэма, я мысленно видела горькую складку меж его бровей, но ободрить его не хватало сил. Теперь, когда мы покинули коттедж, у меня осталось одно чувство – гнев, в чистом виде, без примеси. Мое лицо, мое прежнее имя – это все равно что прийти домой, а там другая девица хозяйничает на кухне в твоих любимых джинсах и подпевает, слушая твой любимый диск. Я аж задохнулась от ярости. Вспомнилось фото на ее студенческом билете: врезать бы ей хорошенько, чтоб не улыбалась больше моей улыбкой!
– Что ж, – сказала я, когда мы нагнали Фрэнка у края поля, – весело было. Могу я вернуться на работу?
– А я и не знал, что у вас в Домашнем насилии так интересно, – притворно удивился Фрэнк, – раз ты туда так торопишься. Очки.
Про очки-то я и забыла.
– Если эта девушка не жертва домашнего насилия, а признаков я не вижу, то со мной у нее общего – ноль. Так зачем ты меня сюда вытащил?
– Соскучился по тебе, зайка! Хотел тебя увидеть под любым предлогом. – Фрэнк улыбнулся мне во весь рот, я ответила колючим взглядом. – Общего ноль – ты это серьезно? Посмотрим, что ты запоешь, когда мы попытаемся установить ее личность, а в ответ посыплются звонки от твоих знакомых.
От моего гнева