Аурелие – ее анима – тоже увядает! Не будучи уверенным до конца в своей правоте, я знаю одно – как бы то ни было, я должен быть рядом с ней, чтобы все проверить и предотвратить увядание драгоценнейшего из цветков.
Дверь захлопнулась за моей спиной, и я мчусь очертя голову, минуя лес, захлебываясь в потоке встречного ветра, и вот уже виднеется утопающий в зелени яблоневый сад, а вскоре и деревянное резное крыльцо. Распахиваю дверь, бесцеремонно врываясь в дом.
Звук бьющегося стекла следует за ударом захлопнувшейся двери. Аурелие стоит посреди комнаты, а под ногами у нее валяется разбитая склянка, она глядит на меня в упор и с придыханием произносит:
– Как ты узнал? Погоди, я схожу за веником и приберусь, остальное потом.
Я понимаю, что не ошибся: с ней определенно что-то стряслось. И еще я понимаю, что не опоздал.
Аурелие возвращается, держа в руках веник и совок, и тут я замечаю свежую повязку на запястье ее правой руки, в месте расположения знака.
– Откуда это у тебя? Ты поранилась? – предполагаю очевидное.
– Змей вернулся и оставил мне это! – раздраженно отвечает Аурелие, указывая на запястье. – Он поджидал меня на Древе вчера вечером, хорошо замаскировался в сумерках и набросился на меня, как только я подошла.
– И ты никак не лечишься? Это же яд!
Аурелие, немного замешкавшись, отвечает:
– С ядом я разобралась. У меня имеется лекарство от укусов змей. Не забывай: наука – мое ремесло. Вот только рана долго заживает.
– Дай-ка я посмотрю! – говорю, приближаясь.
Она с испугом отдергивает руку:
– Нет, не стоит. Я только что сменила повязку. Ты лучше скажи: как ты узнал?
– Это удивительно, – отвечаю я, – твой портрет дал мне понять, что с тобой случилось неладное. Он – живой, понимаешь? Я случайно спроецировал твой цветок на портрет с помощью силы небесного света, которую я пропускал через себя. Это произошло само собой, помимо моей воли.
Аурелие смотрит на меня так, будто видит впервые:
– Получается, ты видишь мою аниму?
– Не совсем так. Цветок – ее отражение, я вижу отражение.
– Не все ли равно? Это одно и то же. И то и другое одинаково гадко! Не припомню, чтобы давала разрешение заглядывать мне в душу! – с неожиданной злобой восклицает Аурелие.
– Прости, но не я наделил портрет магическими свойствами, моего умысла в этом не было, – невольно оправдываюсь я.
– Вот именно! Ты сам ничего не в состоянии контролировать, впрочем, как и все здесь. Но именно ты был тем, кто открыл ворота свету, позволил ему войти и делать все что вздумается в угоду непонятно каким силам, пусть даже высшим и, без сомнения, могущественным!
– Не говори так! Это – божественный свет, быть проводником которого предназначено и тебе. Высшим силам было угодно, чтобы я увидел твою аниму и узнал, что цветок увядает. Вот что я увидел – увядающий цветок! Не больше и не меньше! –