сделает, нечего рот разевать, это тебе не Ленинград, итальянцы работают не хуже наших, с ними надо держать ухо востро.
– Пошёл ты со своими советами.
– Я и ходил, пока ты здесь ушами хлопал, проверял итальянцев на вшивость. Вот, смотри, – он достал кошелёк Ильи и зажал его между большим и указательным пальцем.
– Свинья, – сказал Илья, вырывая кошелёк.
– Ну вот, уж и пошутить нельзя, – ответил Гена, наклоняясь и вытаскивая из-под лавки сумку с продуктами.
– Шути с кем-нибудь другим.
– Ладно, я тебе за причинённое беспокойство кусок сала дам.[5]
Они вошли в метро и сразу же им бросился в глаза невзрачно одетый мужчина со скрипкой в руках.
– Наш человек, – сказал Гена.
– Откуда ты знаешь?
– У него же печать на лбу.
Они подошли к музыканту, но ещё до того как успели с ним заговорить, он положил скрипку на плечо и заиграл. Около него быстро собрались люди и когда толпа была уже достаточно большой, он эффектно закончил пьесу. Слушатели захлопали и стали бросать ему деньги. Через несколько секунд подошёл поезд и все разошлись.
– Ты не из Одессы? – спросил скрипача Гена.
– Нет.
– У нас тоже есть хорошие исполнители, один даже в «Гамбринусе» играл, Сашкой звали, может, слышал?
– Меня тоже Сашей зовут, но я в Москве учился, у профессора Шульмана.
– Надо же, и я у Шульмана учился, – сказал Гена, – тоже профессор в своём роде.
– Может родственник?
– Вряд ли.
– А чем он занимается?
– Он, – Гена сделал неопределённый жест рукой, – он артист оригинального жанра. Специалист высочайшей квалификации. Импровизировал на ходу и зрители никогда не знали, чем закончится очередной его номер. Теперь таких уже не осталось. Впрочем, что я говорю, ты тоже хорошо играл, я бы тебе с удовольствием заплатил, но у меня только 10 миль одной бумажкой.
– Я тебе сдачи дам.
– Давай, – обрадовался Гена, – я положу десять, а возьму шесть, ты не обидишься?
– Можешь даже взять семь.
– А восемь?
– Бери, сколько хочешь.
– Вот этого моему приятелю говорить нельзя, – предостерёг скрипача Илья, внимательно наблюдая за одесситом. Проследить за ним было невозможно и когда они сели в поезд, Илья спросил:
– Сколько ты взял?
– Десять миль.
– Не больше?
– Нет.
– Зачем же надо было дурака валять?
– Хотел человеку удовольствие доставить. Для нас, артистов, деньги – это мелочи, самое главное – признание зрителя. Тебе этого не понять.
– Почему это не понять? Я тоже музыкой занимался, несколько лет с ансамблем выступал.
– Тебе за это платили?
– Конечно.
– А чего же ты здесь теряешься?
– У меня гитары нет.
– Я дам тебе свою.
– У тебя-то она откуда?
– Для дела нужна была, а продать её я не успел, так что возьми, попользуйся.
Илья промолчал.
– Бери,