закусила губу. Мне было что сказать, но я поняла, что это не слишком хорошая идея.
Переодевшись в брюки, клетчатую рубашку и повязав галстук, муж спросил:
– Как я выгляжу?
– Ты очень красивый. – Я приподнялась на мысочки, чтобы его поцеловать. – Не хочешь сначала позавтракать?
Пол покачал головой и откинул с моего лица непослушную прядь.
– Нет. Мне нужно идти. Мы с Руби скоро вернемся. Не знаю, сколько времени мы проведем в похоронном бюро, но, думаю, не больше пары часов. А ты пока раздобудь что-нибудь на обед, ладно?
После ухода Пола я первым делом разыскала пылесос и быстро прошлась с ним по всем помещениям. Ковровое покрытие требовало более тщательной чистки – впрочем, как и все остальное в доме, – но пока достаточно и этого. Затем я порылась в платяном шкафу в поисках какого-нибудь одеяла, которое могла бы постелить на пол для малыша. Одеяла я не нашла, зато мне в глаза бросилась лежавшая на средней полке яркая сине-зеленая шаль из мягкой шерсти, искусно связанная причудливым узором. Я расстелила шаль поверх ковра перед камином, усадила на нее ребенка и разложила перед ним «игрушки», которые нашла на кухне, – пару металлических мерных кружек, пластиковую ложку и небольшую пластиковую миску.
– Развлекайся, – сказала я, оставляя сына одного.
Я не могла не признать, что хозяева дома прекрасно продумали расположение комнат. Находясь на кухне, я прекрасно видела Пи Джея, игравшего на полу в лучах солнца.
Да, днем здесь было чудесно, хотя окна выглядели так, словно их не мыли целую вечность, а столешницу покрывали засохшие пятна, которые я и принялась оттирать с чистящим средством. Сейчас у меня не было ощущения, что кто-то снаружи наблюдает за мной. Днем в этом стеклянном доме было совсем не так тревожно, как накануне вечером.
Несмотря на прохладную погоду, я открыла дверь, ведущую на задний двор. Свежий воздух сотворит с домом чудо – избавит его от затхлости, которая, казалось, пропитала все поверхности и мебель.
Мне ужасно хотелось позвонить кому-нибудь из сестер или подругам и рассказать обо всем, что со мной произошло: о полете, о запруженном людьми здании аэропорта и о том, как легко заблудиться в Нью-Йорке, – но больше всего хотелось описать жилище Сильи и поговорить о том, как можно жить в таком прекрасном современном доме и совершенно о нем не заботиться. Однако я не решалась на междугородний звонок, не спросив разрешения у Пола, к тому же не считала себя вправе увеличивать счет Сильи за телефон.
Мои размышления прервал звонок в дверь. В расположенное рядом со входом узкое оконце я увидела женщину-репортера, приезжавшую сюда накануне, и отворила дверь.
– Здравствуйте. – Она протянула руку. – Нам так и не удалось познакомиться вчера вечером. Мое имя Джин Келлерман. Я из «Стоункилл газетт».
– Я вас помню. Меня зовут Энджи Гласс. – Я пожала ее руку – сухую, точно листок бумаги, и пахнущую лавандой.
– Вы жена Пола? – поинтересовалась репортер.
Я кивнула. Судя по всему, миссис Келлерман ждала