варилось. Медвежатина, изюбрятина, сохатина – этого всегда в изобилии, иногда и оленина бывала. Для разнообразия по осени – утки, гуси, глухари в ход шли. Пару луковиц туда покрошишь, горсть крупы, полгорсти соли – вот тебе и варево. Половину с вечера, половину на утро. Весь день по горам, как тот олень носишься… Э-эх, были же времена…
Мечтательно вздохнув, Михалыч достал из кармана пачку, вытряхнул оттуда сигарету, сунул в огонь подвернувшуюся ветку, подкурил от разгоревшегося конца и продолжил.
– Ну, так вот, что дальше. Кажись, говорил, что был этот поначалу Студент худой, но почти под два метра ростом. А когда заматерел, так вообще за сотню килограммов стал! А тут еще и бородой черной весь оброс – ну, точно, когда уезжал, настоящим варнаком выглядел!
Далее рассказ повествовал о том, как во всем этом диком облачении, неся на плечах понягу с карабином и топором, с широкими, подшитыми лосиным камусом, лыжами в охапку, отпускник спускался в метро. Там он втискивался в поезд, сбрасывал понягу на пол, развязывал мешок, доставал кедровую шишку и, ошелушивая ее на пол, разрызал орехи, съедая ядрышки и смачно сплевывая скорлупу на пол. При этом вид он имел чрезвычайно наглый и смотрел сверху на всех окружающих с нескрываемым высокомерием.
Народ, понятно, был совершенно изумлен таким прикидом! Люди бросали на Студента осторожные взгляды и недоумевали – каким ветром эту колоритную личность из далеких таежных краев занесло в метро? Естественно, стоять вплотную к нему никто не старался и, даже в плотно набитом вагоне, вокруг парня образовывалась пустота. Среди женщин, как всегда, находились и особы внимательные, которые, разглядев – чем покрыты унты незнакомца, вообще впадали в ступор! Меха, надо заметить, в те годы сильно ценились…
Таким вот своеобразным манером, каждое утро в рабочие, многолюдные дни, Студент и кочевал по метро, переходя с ветки на ветку, поднимаясь и спускаясь по эскалаторам, задыхаясь от жары и потея, но демонстрируя всем, насколько глубоко безразличны ему людские условности. Судя по всему, это занятие доставляло ему огромнейшее наслаждение!
Все шло по накатанному, но, однажды, в конце января, привычно сплевывая шелуху на пол вагона и гордясь своим «крутым» видом прошедшего огонь и воду таежника, он не сразу заметил неожиданно заинтересовавшегося всем увиденным и протиснувшегося к нему поближе невысокого пожилого человека.
Это был директор его заповедника, приехавший в Москву по делам. «Бывалый таежник», онемев от неожиданности, сначала просто замер, не зная – что делать и куда прятаться. Он как-то сразу съежился и стал вдвое меньше ростом и объемом. Затем, нервничая и суетясь, тонко запричитал:
– Ой, Аркадий Иваныч, здрассти! Вы как здесь? В командировке? Я вот тут это… Намусорил немного… Сейчас, сейчас приберу! – и, быстро рухнув на колени, бросился сметать с пола шелуху своей замечательной рукавицей и высыпать