и замотанный.
Наталье вдруг почудилось, что и не было у них городских передряг. Просто усталый муж вернулся домой.
– Нормально. У вас какие новости?
Новостей не было. Забирались они все дальше, сегодня чуть не до псковской области. Один лесник видел мельком следы сапог у речушки. И вроде как рядом собачий след.
Полдня ребята прочесывали берег вверх-вниз по течению, и никого не нашли.
Мужчины попадали на стулья, и Наташка бросилась их кормить. Наливала суп, с перепугу кромсала хлеб на чудовищных размеров бутерброды, заваривала чай.
Смотрела. Заросшие, осунувшиеся, голодные, как дворовые псы. Мужики гремели ложками, хлебали, причмокивая, тянули сладострастно:
– Сууупчик… горяченький!
Потом моментально осоловели и рухнули спать – только храп пошел. Генка потолкался было около нее, но чувствовалось, тоже с ног падал. Наталья сказала:
– Иди спать. Вам вставать рано, а я пока приберу и на завтра что-нибудь сготовлю.
Кивнул, спокойной ночи пожелал и ушел. А Наташка, в глаза ему глядя, на мгновение поймала внутри давний, с юности подзабытый, вопрос: – любит?
И тут же осеклась. Не до этого. Сейчас есть работа, которую нужно делать, а в награду – простая радость от того, что, в конце концов, можно будет вытянуть ноги и спать.
Перемыла посуду, настрогала бутербродов – сухой паек ребятам на завтра, и, засыпая, успела подумать еще, как, несмотря на большую беду, легко все сейчас и просто.
Неважно, кто ревновал, изменял. Все сейчас по местам. У каждого своя задача: мужчины ищут, она готовит им еду, свекровь помирает… она усмехнулась. А Людмила-бабка колдует.
Все правильно. Так, как надо.
С тем и заснула.
Глава 3. Про бабку-психоаналитика
Наутро Анна Степановна собиралась к Людмиле.
Охая, влезла в свежий халат: фланелевый, с сумасшедшими огурцами. Запахнувшись, подвязала пояс. На голову намотала теплый платок.
Глянув в окошко, высветившее жаркое августовское утро, Наталья прикусила язык и в тихом изумлении наблюдала дальнейшие сборы: серый плащ поверх халата, синие галоши на белые носки. Бабка, как есть.
Мамулю хватил бы инфаркт, если бы ей предложили в таком виде показаться на людях. Хотя, думается, предложившему самому пришлось бы спасаться бегством.
Людмила жила на другом конце деревни, и все равно – не больше пяти минут ходу. Свекровь шла, согнувшись, опустив голову, по-стариковски шаркая галошами.
Дополняя картину, Наталья взялась поддерживать ее под локоть. Ну, правда, рухнет ведь в такой обуви. А с шерстяным платком на голове вообще тепловой удар может случиться. Так и добрели, под сочувственными взглядами всей деревни.
Людмила, дородная дама в возрасте, встретила их на пороге. Провела в дом, глядя на свекровь, только головой качнула:
– Ань, мы же погодки с тобой. Я на класс младше училась. Ты на себя-то глянь?
Погодки? Наташка во все глаза глядела