праздник?
– Замечательно, я была с подругами! Сначала мы гуляли по городу, а потом были у меня дома.
– Это здорово! А теперь можно, я украду тебя у твоих подружек? Они отпустят тебя?
– Думаю отпустят!
– Отлично! Где ты находишься?
– Я в кафе на Тверской.
– Отлично, через десять минут Муса и Мирза приедут за тобой. Будь готова, – сказал он и закончил разговор.
Видимо я сильно изменилась в лице, потому что Алёна встревоженно смотрела на меня.
– Что случилось? Чеченец этот звонил?
– Да, он зовёт меня к себе в гости сейчас.
– Таня, не надо! Я боюсь за тебя! Грешно этого желать, но быстрей бы он умер, и всё это закончилось! Ведь невозможно так жить! Как на пороховой бочке честное слово! Сиди и гадай позвонит не позвонит, вызовет не вызовет! Это жутко просто! Танечка, откажись от этой затеи пока не поздно!
– Нет, Алёнушка, уже поздно и назад пути нет! Я буду с ним до конца, сколько бы ему не осталось. Извини дорогая, но мне пора! – сказала я, заметив на противоположной стороне улицы знакомый автомобиль.
У выхода меня встретил Мирза. Он молча проводил до машины, открыл дверь и помог сесть, подав руку.
Шамиль жил на Кутузовском проспекте, в роскошной, двухуровневой квартире. Едва переступив порог, я поняла, что очутилась, по меньшей мере в Версальском дворце! Шик и блеск, который скрывался, за огромными дубовыми дверьми приводил одновременно в восторг и оцепенение.
– Нравится? – услышала я где-то сбоку. Резко обернувшись, я увидела его и с трудом узнала.
За каких то, несколько дней он резко похудел и осунулся. На лице виднелись только скулы, покрытые седой щетиной и характерный для кавказцев крупный нос. Глаза, посаженные внутрь совсем потеряли блеск, но прежняя проницательность в них всё же сохранялась. Он смотрел на меня с прищуром и изо всех сил старался улыбаться.
– Да, здесь очень красиво! Я никогда не видела такой…
– Поверь это всё наживное, и совсем не главное. Веришь или нет, но я бы всё отдал, лишь бы купить себе новую жизнь!
Не зная, что ответить, я молча опустила глаза. Шамиль знаком отпустил Мису и Мирзу, а сам помог мне снять шубу. Сердце билось, где-то в горле и мешало дышать, внизу живота снова поселился знакомый страх. Помпезность и величие интерьера носило на себе отпечаток декаданса, здесь чувствовалось увядание некогда цветущей империи Шамиля Дааева. Когда-то здесь жила любовь, страсть, безудержное счастье, и вот теперь все осиротело. Тяжелые, мрачные шторы повисли как занавес после спектакля, всем своим видом демонстрируя, что пьеса окончена. Мне стало не по себе, и больше всего на свете хотелось оказаться дома, прижать к себе Патрика и забыться крепким сном.
– Не бойся меня, – как будто прочитав мои мысли, сказал Шамиль, – Я позвал тебя отметить Новый год. Для тебя это будет год новых успехов, год безграничной радости и громадного счастья, а для меня он будет последним. Я хочу отметить оба события.
Тихо