мы когда-нибудь недовольны его требовательностью?
Нет. Наоборот, установленная им дисциплина в коллективе была нам очень по душе. Мы знали: кому Антон Семёнович больше доверяет, с того он больше и требует. И мы знали, что Антон Семёнович очень верит в наши силы. Ответственное поведение человека всегда основано на соблюдении им требований дисциплины. В ответственности и выражалось отношение воспитанника к дисциплине! Взаимодействие свободы и ответственности, свободы и дисциплины определяло поведение человека.
Путь воспитателя – требует особого мастерства. Макаренко был мастером: шел от простых форм жизнедеятельности к сложным, от менее ценных и значительных – к более важным и высоким, от примитивных видов удовлетворения, связанных с органическими биологическими потребностями – к удовлетворению духовных, нравственных потребностей. И действовал как мастер: необыкновенно осторожно, тактично и непосредственно, то с неподражаемым юмором, развенчивающим «героя», то выражая протест и беспощадное осуждение, то гневно взрываясь и вызывая к жизни, если пока ещё не сознание подростка, то на первый раз хотя бы страх. И в каждом случае он действовал по-разному, по-новому, не повторяясь, убедительно, совершенно искренне и не колеблясь. Теперь мне припоминается, что в бригаду по борьбе с самогоноварением привлекались как раз такие ребята, которые любили выпить, и не раз в этом уличались.
В особый ночной отряд по борьбе с грабителями на дорогах привлекались воспитанники, которые в колонию были определены за участие в грабежах. Такие поручения изумляли нас. И только спустя много лет мы поняли, что это было большое доверие к нам умного и чуткого человека, что этим доверием Антон Семёнович пробуждал у нас к действию спавшие до этого лучшие человеческие качества.
Забывая свои преступления, мы даже как бы и внешне преображались, становились в позицию не просто критического отношения к преступлениям, совершаемым другими, – мы и протестовали, и активно боролись с ними. А во главе этой борьбы был наш старший друг и учитель. Он вместе с нами заседал по ночам, подчас рисковал своей жизнью. Нам было бы стыдно предстать перед столом нашего учителя, в роли нарушителя даже за самый малый проступок после того, как мы с ним, быть может, рядом лежали в кювете у дороги, подстерегая бандитов.
Какой простой и мудрый стиль воспитания! Какая тонкая, ажурная педагогическая роспись! И в то же время, какая прочная, стойкая, действующая без промаха, наверняка!
Как часто мы доставляли ему страдания своими выходками. Бывало, скажешь ему:
– И чего вы, Антон Семёнович, тоже расстраиваетесь? Не стоит этот паршивый Васька, чтобы из-за него так мучиться.
– Нет, – отвечал он. – Без душевных мучений, пожалуй, ни одна мать и ни один отец не вырастят хорошего сына или дочь. Так и у нас. Меня не столько волнует твоё сегодняшнее благополучие, сколько то, каким ты завтра будешь. Каким ты должен быть, я знаю. Но прежде,