подушку – в последний раз. Посмотрела в окно на монастырский двор – в последний раз. Распахнула дверцы шкафа, выгребла со своей полки вещи, сдёрнула с крючка куртку, бросила на кровать. Она ничего не возьмёт с собой, только вышивание, Новый Завет и обёртку от шоколадного батончика – память о Насте и о сестре Агафье.
В распахнутую настежь дверь одна за другой вошли девочки – все двенадцать. Пришли прощаться. Значит, им уже сказали…
– Девчонки, я уезжаю, насовсем. За мной приёмные родители приехали, я теперь буду Арина Вечеслова. Вы только не плачьте. Даже если в детдом… Ничего там плохого нет, Машка всё нарочно насочиняла, чтобы нас напугать. Дура потому что! У неё родители есть, и братья, и ни в каком детдоме она не жила, она дома жила, а мать её побираться заставляла. Мне матушка Анисия рассказала, – торопясь говорила Арина. Она не верила матушке Анисии, но и Маше верить не хотелось. – Горшенина врунья! А мы доверчивые простофили, позволили себя обдурить. Вот.
Арина перевела дух и улыбнулась. Девочки тоже заулыбались. Арина расцеловалась со всеми по очереди и молча вышла из комнаты. По коридору шла с колотящимся сердцем. На негнущихся ногах спустилась на первый этаж. На последней ступеньке оглянулась – в последний раз! Помахала рукой девочкам, столпившимся наверху лестницы – в последний раз! Впереди у неё новая жизнь, в которой будут бабушка и дедушка, пусть ненастоящие, неродные, но ведь об этом никто не узнает. Арина стояла, вцепившись в перила и старательно улыбаясь. И никак не могла отпустить руку.
У полковника в отставке от этой сцены сдавило горло. Он не мог произнести ни слова и молча смотрел на свою приёмную внучку – большеглазую, заметно похудевшую, в синем форменном платьице с высоким воротничком (в кармашке лежала обёртка от шоколадного батончика, подаренного когда-то Настей). В руках бумажный пакет с незаконченным вышиванием и больше ничего – ни вещей, ни любимой игрушки.
С лица Арины сбежала улыбка, которую она устала держать. Слишком глубоки были эмоции, слишком серьёзны сомнения. Почему они молчат? Почему так на неё смотрят? Вдруг передумали, а приехали только чтобы сказать об этом?
Ну и пусть! Пусть уезжают! Она вытерпит – и насмешливые взгляды воспитанниц, и сочувствие сестёр-монахинь. И детский дом тоже вытерпит. Её не спросят, хочет она туда или нет. Взрослым всё равно, какой будет Аринина жизнь.
Эйфория сменилась отчаянием. Арина попыталась справиться с собой, но у неё не получилось. Вцепившись в лестничные перила, девочка расплакалась.
Вера Илларионовна молча отцепила от перил детские руки. Понимала, что ласка сейчас не поможет, нужен решительный и строгий тон. Достала из кармана платок:
– Вытри слёзы, нам ехать пора. – И встретила умоляющий взгляд, смысл которого не поняла.
– Ты почему не одета? Где твои вещи? Так и поедешь в одном платье?
Арина молча кивнула.
Она ничего не взяла, потому что не хочет – ничего отсюда брать в новую жизнь, поняла Вера Илларионовна. Сняла с себя кофту и набросила ей на плечи:
– Надень. И пуговицы застегни.