раздувать мехи своей наковальни. Было также упомянуто, что некий философ Эмпедокл из Акраганта (там жил народ, называвшийся сикели[9]) бросился в кратер Этны, желая, чтобы его почитали как бога. Может быть, конечно, жители Тринакрии его и обожествили, однако во всей прочей Элладе, а также, очень может быть, и на самом Олимпе об этом и слыхом не слыхали!
Изделия из тринакрийского стекла, особенно чаши для светильников, стоили баснословные деньги благодаря своей прочности и прозрачности, и раздобыть их было очень трудно! Такие чаши Лаис прежде видела только в доме знаменитого художника Апеллеса, наложницей и натурщицей которого она когда-то была в Афинах…
Лаис привычным вздохом отдала дань воспоминаниям о той любви и ревности, которые некогда сжигали ее сердце и чуть не заставили погубить Апеллеса, очернив его перед самим царем Александром Великим, и которые в конце концов привели ее в Коринфскую школу гетер. Она принялась было разглядывать изысканную, хоть и очень простую обстановку спальни Артемидора, как вдруг открылась небольшая медная дверь и в спальню вошел седоволосый мужчина.
Он выглядел еще очень крепким, хотя и ссутулился под тяжестью прожитых лет и гнетом множества забот. Окинул комнату цепким взором, словно проверяя, все ли тут в порядке, и глянул на крышу, где пряталась Лаис.
Лаис невольно зажмурилась, боясь, что человек – это был тот самый Мавсаний, о котором ей рассказывала Сола, – заметит блеск ее не в меру любопытных глаз… Но все обошлось: Мавсаний спокойно отвел взгляд и посторонился, пропуская высокого молодого человека, при виде которого Лаис невольно затаила дыхание.
Она не раз видела Артемидора, привыкла к его красоте, к тому же сердце ее вовсе не было пронзено Эросом и следить за Артемидором ее заставляла только необходимость пройти выпускное испытание – соблазнить того, кого указали жрицы храма. И если аулетрида не справится с испытанием, то она лишается возможности быть гетерой. Служить при храме Афродиты, отдаваясь любому. Или, еще хуже, портовый притон… Мысль об этом сводила Лаис с ума. Но неприступный Артемидор!.. Однако, наверное, не нашлось бы женщины, сердце которой не дрогнуло бы при виде этого высокого красавца с крупными кольцами черных кудрей и черными глазами в обрамлении длинных загнутых ресниц. Судя по разрезу этих удлиненных глаз и бронзовой коже, в Артемидоре было немало критской крови. Сложением он отличался великолепным, хотя напоминал скорее изящного танцора, чем могучего борца, двигался легко и стремительно, однако поклонники грозной мужественности, возможно, сочли бы, что ему не мешает поднабрать веса.
– Принеси воды, Мавсаний, – сказал Артемидор голосом, который мог бы искусить самую неприступную из служительниц Геры. – Я жажду соединиться с нею, но должен быть чист и благоуханен.
С нею?! Лаис насторожилась. Неужели к Артемидору сейчас явится его возлюбленная?! Неужели повезло и Лаис сможет проникнуть в его тайну?!
– Все готово, мой господин, – сказал Мавсаний,