спросила Ольга
– Понимаешь, мама, иначе было нельзя, Нине нужна была другая фамилия, и, вначале, наш брак задумывался, как простая формальность, чтобы Нина могла взять мою фамилию, а уже потом, со временем, мы стали близки.
– Да твоя фамилия тоже не такой уж оберег от напастей, – горько усмехнулась Ольга.
– Мама нам нужно поговорить … Я никогда не отрекусь ни от отца, ни от тебя, но я был вынужден изменить в фамилии одну букву и одну добавить. Ты меня простишь, мама? Ты меня понимаешь?
– Конечно, понимаю, и прощать мне тебя не за что. Все ты правильно делаешь, мой мальчик, время сейчас такое, все выживают, как умеют.
Леонтий наклонился над материными руками и поцеловал ее натруженные ладони.
– Это еще не все, мама. Я подал заявление на вступление в партию.
– В какую? – Ольга взглянула на сына.
– Ну как – в какую, – горько усмехнулся Леонтий, – У нас одна партия, коммунистическая. Если я не буду членом партии, меня не допустят ни к полетам, ни в конструкторское бюро, а авиация – это мой путь, моя жизнь! Ты понимаешь, мама?
– Понимаю … делай так, как считаешь нужным.
Было уже далеко за полночь, а мать сыном все сидели в углу комнаты и тихо обговаривали будущее молодой семьи. Леонтий рассказал, что сейчас они вернутся в Киев, а летом, сдав сессию и оформив академотпуск, Нина приедет к ней, в Волноваху, где и будет рожать. Он просил мать, принять Нину, как родную и не обижать ее.
– Конечно приму, конечно не обижу, ни о чем не беспокойся …
Летом Ниночка приехала и поселилась в крохотной комнатенке своей свекрови и в августе родила девочку.
Малышку назвали Анной.
Глава третья
… в первые дни войны Леонтия мобилизовали, он успел и сумел каким-то чудом заскочить в Волноваху, чтобы попрощаться с семьей, и отбыл в расположение своего авиационного полка.
А через пару недель получила повестку и Нина.
На фронтах шла ожесточенная бойня, госпиталя были забиты до отказа и каждый медик, пусть даже не успевший закончить получение образования, был на вес золота.
Ольга
… отговаривала невестку, убеждала, что если она сошлется на маленького ребенка, то ей вполне могут отсрочить призыв, а там, глядишь, и война закончится. Но Нина не слышала уговоров свекрови: в стране шла война, ее знания и руки были нужны на фронте, а дети есть у многих, тем более, что за Анечкой есть кому присмотреть. Ольга ругалась и срывалась на крик, она уже по третьему разу повторяла свои доводы, но Нина только отмалчивалась или говорила:
– Мама, ну как Вы не понимаете, это мой долг!
Поздно ночью, когда Нина с дочерью уснули, а Ольга все еще сидела за столом в углу комнаты, у нее за спиной раздался знакомый и давно ею не слышанный шорох крыльев. Ольга обернулась:
– Ну как мне убедить неразумную девчонку? – не тратя времени на приветствие, спросила Ольга у Ангела.
– Да никак ты ее не переубедишь, она приняла решение и ей предстоит прожить свою жизнь, и помешать ей ты не в силах. Отпусти