для объятий. – Маринка, девочка моя! Рад видеть!
Он поднял девочку в синем платье, покружил над головой, опустил на землю.
– Смотри, смотри, что у меня есть! – девочка торопливо приоткрыла спичечный коробок, положила на ладонь Киру. В отверстии виднелась голова жука – чёрная, крупная, с массивными клешнями. Жук вяло шевелил усами. Мужчина присвистнул:
– Вот это да! Ты, Марин, смелая. И любознательная!
– Это я, это я! – девочка захлопала в ладоши.
– Вот только не что, а кто, – Кир медленно открыл коробку, подошёл к траве, опустился. – Конечно, жук очень красивый. Вот только не дело ему в коробке сидеть. Всё живое хочет жить, понимаешь? А жить – это не сидеть в коробке, а ходить, гулять, дышать воздухом, радоваться. Вот что значит жить, понимаешь?
Девочка сосредоточенно закивала.
– Ты же хочешь гулять, бегать, прыгать. Если б тебя посадили в коробку с тебя ростом, но не больше – тебе было бы в ней темно и скучно. Так и жуку. Давай-ка мы его отпустим.
– Нет-нет-нет, – девочка бросилась к нему. – Я же так долго искала!
– Пойми, – сказал Кир. – Каждая жизнь имеет значение. Каждая – неповторима и хрупка, одно неверное движение – и ты сломаешь чью-то жизнь. А этого делать нельзя, это самое страшное, понимаешь? Он ведь приспособлен к другой жизни, ты можешь убить его.
– Нет, я не хотела, – возразила девочка. – Он просто красивый.
– Ты тоже красивая. У тебя своя жизнь, у него своя. Не мешай ему прожить её, ведь его жизнь так же ценна, как моя, как твоя, как хвостатого, – он показал на довольного кота, который умывался после угощения. – Так что давай! А я тебе знаешь, что?
– Что? – заинтригованно спросила девочка: казалось, что она уже забыла про жука.
– Я тебе натрясу абрикосов. Хочешь? – девочка быстро закивала.
– А ну пойдём, они уже созрели. Сладкие-пресладкие.
Через пару минут Кир залез на дерево и принялся раскачивать ветви. Спелые фрукты полетели вниз, на радость девочке, которая визжала и прыгала от восторга.
– Слушай, Марин, – Кир вдруг что-то вспомнил. – А ты забегала к Иосифовне?
– Не-а, сегодня не была.
– А чё так?
– Забыла, – беззаботно ответила девочка. Кир нахмурился.
– Нельзя так, – он покачал головой. – Ей восемьдесят, помнишь? И она не то, что бегать – из квартиры выходить не может. Представляешь, каково ей? – Маринка тряхнула волосами. – Конечно, хорошо, что ты не представляешь. Всем бы нам не представлять.
– Дядя Кир, вы чего вдруг такой мрачный?
– Да так. Ты ещё в начале пути. И надо помогать тем, кто в конце. Не забывать их. Лекарств принести, позвонить, заглянуть в дверь: как дела? Может, чем-то помочь? Это, Маринка, плёвое дело, минутное. Вот бежишь вниз в подъезде – остановись, позвони. Для неё это всё, что осталось.
– А зачем вам Иосифовна, дядя Кир? Она ворчливая, от неё пахнет.
Мужчина спрыгнул с дерева, отряхнулся.
– Жизнь, Маринка. Вот и всё. Жизнь бывает и такая. Но это