религии символами. Медные же браслеты с изображением диких зверей охватывали руки королевы, украшенные, помимо них, некоторым количеством шрамов и одной татуировкой. И все же Игрейна была красива – даже на взгляд непривычного южанина. Было что-то чарующее в той дикой красоте, что отражалась в ее серых, будто пасмурное небо, глазах.
А Инис всегда особенно живописными казались волосы Игрейны, гривой спадавшие на спину, с бессистемно заплетенными косицами в них. В гриве загадочным образом чередовались черные и белые пряди, и Инис за все годы знакомства с Игрейной так и не узнала, какой цвет настоящий. Или, может быть, сразу оба?
– Будешь? – Инис с благодарностью приняла кубок. Она не любила спиртное, все его виды, но отказываться было невежливо, учитывая, что она сама заявилась к северянам в лагерь. – А как поживает Мирта?
– А ты давно ее видела?
– Года полтора назад.
– Значит, позже, чем я, – вздохнула Инис.
Игрейна слегка улыбнулась.
– Думаю, она до сих пор не простила тебе выбор профессии. И я понимаю ее: из тебя получился бы воин что надо, Инис. Судя по тому, что предстало моим глазам, твои умения не заржавели даже теперь, когда ты только и делаешь, что терзаешь этот несчастный кусок дерева за твоей спиной…
– Бедный менестрель должен уметь защитить себя, – пожала плечами Инис. – Особенно, если менестрель этот – девушка.
– Тебе ли жаловаться, Инис, – фыркнула северянка. – Так все же, по какому поводу ты мимо проходила?
Инис подумала и все же отхлебнула вина из чаши. Напиток оказался на удивление неплох.
– Слышала я, что ты ищешь книгу Ааши… это так?
От одного упоминания Великой книги по коже пробежали мурашки.
– И кто, интересно, все разболтал, – пробормотала Игрейна будто сама себе. – Знала бы – уже кто-то бы стал на одну голову короче!
– А ты вина им поменьше выдавай, – посоветовала Инис. – Так значит, правда ищешь. Имеет ли смысл спросить тебя, для чего?
– А для чего все ее ищут? Лично я – ради блага своей страны и своего народа. А, скажем, ты, Инис, тебе она зачем?
– Мне – может быть, просто взглянуть, – опустив ресницы, Инис водила тонким пальцем по кромке кубка. – И, может быть, сложить балладу о великой северной королеве… Ты ж меня знаешь давно, Игрейна: нет ничего для меня желаннее, чем хорошая история.
– Знаю, – Игрейна снова фыркнула. – А еще я о тебе знаю, что ты не так проста, как может показаться.
– Возьми меня с собой. Почему бы нет, а, Игрейна? Лишний боец, неплохой менестрель… и баллада о твоих подвигах потом.
Инис знала, что подобные вещи высоко ценятся в культуре северян. Оставить след в людских сердцах, чтобы о доблести твоей помнили в веках, и, когда от тебя останется только прах, когда имя во льдах сотрется, а душа твоя покинет этот мир, чтобы в песне у костра люди снова и снова вспоминали твои деяния. Для северян такая слава – сродни бессмертию.
И все знали в ближайших странах,