а вернее, швырнули на стол кувшин с медовухой.
– Блуд, дружище, наливай! – просиял Еким.
Первая чарка, вторая, третья... Скоро оруженосцы почувствовали себя старыми друзьями. Только вот Тетеря чурался всех, то и дело бросал настороженные взгляды то на одного, то на другого.
– А наши-то господа хороши, нечего сказать! – напыщенно изрек Еким после пятой чарки. – Нет, чтобы выпить за наше здоровье, шатаются черт знает где!
– Да уж, не говори! – обгладывая фазанью косточку, легко согласился Блуд. – Ищут лиха!.. Вот мой... И дня, бывало, не пройдет, что-нибудь да вытворит! Буйный он у меня, шальной! Особенно раньше...
– А сейчас?
– Да успокоился вроде. Любовь его захомутала. Не буянит, не шалит...
– Ничего себе не буянит! На моего сегодня так набросился! Эх, если бы не я... – язык Екима стал заплетаться.
– Ну, бывает, находит. Тут уж я поделать ничего не могу, – развел руками Блуд. Он захмелел не меньше. – Зато как вспомнит о жене... Мягче воска становится.
– Что, красивая?
– О, не то слово! Красивая, как в сказке... Пером не описать!
– Уж не царевна ли какая?
Похоже, Еким считал себя равным этим самым царевнам.
– Да вроде нет.
– Купеческая дочь, что ли?
– Почему «что ли»? Рабыней она была.
– Рабыней?
– Ну, не совсем. Стала бы ею, да не успела. Из Ростова она в Киев с отцом ехала. Много добра везли. Только вот не судьба... Напали на них разбойники. Отца убили, дочь в полон взяли. Берегли вроде, не насильничали. В Персию, говорят, собирались гнать. Да только на Добрыню нарвались. Ох и задал же он им жару!.. А красавица ему полюбилась. Под венец потянул...
– А почему потянул?
– Да не очень-то, говорят, она этого хотела. Вроде как любила кого-то... Только не долго упрямилась. А чего ей упрямиться? Добрыня – первый красавец, богатырь. Отец у него сам посадник. А мать-то его, мать Омелфа Тимофеевна... Уж она так рада. Совсем уже, говорят, отчаялась женить Добрыню. А тут на тебе, такая оказия!..
– Хорош трепаться! – скривился Еким. – Наливай!
– Наливай! – эхом отозвалось из-за спины.
Еким и Блуд обернулись.
За соседним столом сидели латники – человек десять.
– За твое здоровье, Глот! – один из них поднял чарку с хмельной влагой.
– Сколько раз тебе говорить, недоумок, не Глот я, а Алеша Попович? – рассердился тот, за кого поднимали чарку.
– Ты слышал? – Еким толкнул Блуда в бок.
– Ну слышал. А что? Подумаешь, просит называть себя... Постой-ка, постой... Алеша Попович?!. Но так же зовут твоего господина!
– Дошло-таки! – криво усмехнулся Еким.
– А ведь это самозванец. Это ж про него наши господа говорили!
– То-то и оно, что самозванец!
– Надо его убить! – запросто предложил Блуд и тут же вздрогнул от собственной смелости.
– Не-е! – протянул Еким. – Не все так просто... Алеше он живым нужен.
– Ну так давай подождем его. Пусть сам с ним и разделается.
– Ты меня уморил! Зачем кого-то ждать, если мы сами с усами... Сами все сделаем!
–