Девять тем временем честно старался не смотреть, собрав все свое мужество или, напротив, пытаясь засунуть все свое мужское куда подальше. Хотя с другой стороны, он же вовсе не ханжа, а раз уж это музей и они валяются вон там, ну пусть не очень прикрытые, а точнее, очень неприкрытые, значит, есть в этом большая эстетическая ценность! Эдакий ваби-саби, красота несовершенного, красота антисимметричного, природная красота в общем в первозданном виде!
И племянники сами виноваты, что приплелись с ним и к тому же вели себя так тихо вплоть до этого зала, могли бы подыграть и начать буянить, ну хотя бы тронуть что-то в четвертом по счету зале. Таблички Девять не нашел, зато как ему показалось, подойдя поближе, суть-то он понял.
– Дядя Девять, может, им плохо ? У тебя же синдром раздраженного кишечника, наверняка с собой есть это твое лекарство, ну как оно, ты всегда как объешься на праздниках, сначала корчишься на диване в такой позе, как они, потом пьешь его. А, вспомнил, лекарство от диареи!
Если бы сухощавая Бетти не имела такой спартанской выдержки и не выглядела столь же отрешенной и отстраненной от реальности (что вовсе не отменяло полета орла в случае, если добыча, то бишь посетитель, оступится), Девять был бы очень смущен и даже оскорблен. Но в этот раз он просто сделал вид, что ничего не услышал. Что, конечно, только подзадорило мальчишку.
– Дядя Девять, не будь жадиной, ты же говорил нам, надо делиться! Поделись своим лекарством от диареи! Ты не видишь, что ли, людям настолько плохо, что они уже голые, в конвульсиях валяются на полу! – кричал возмущенный мальчишка, чем и обратил внимание беспристрастной до сих пор Бетти на Девять. Но конечно, сказать что-то было не в традициях этого храма искусств. Она лишь одарила Девять взглядом Медузы, и Девять почти обратился в камень.
– Тише-е! – прокричал он шепотом так, что участники перформанса от неожиданности чуть не перестали кататься по полу.
Девять так и не успел найти табличку, с тех пор голые люди, валяющиеся на холодном полу «Тейт Британ», через стену от Офелии, долго не давали ему покоя. И вовсе не потому, как подумал сейчас какой-нибудь эксгибиционист, что он не успел разглядеть всю красоту ню. В том-то и дело, что это не был эксгибиционизм. А что же это было? В чем суть перформанса? Может, то, что все мы равные, бесшерстые, голые перед искусством отморозки? Которые только и знают, что корчиться по полу туда да сюда? Или наоборот, искусство настолько в тупике, что только валяние голых пятых точек хоть как-то сдвинет его с мертвой точки? Что бы это ни было, но таких смешанных чувств он не испытывал почти никогда. Возможно, это и было целью: перевернуть картину с ног на голову, вызвать бурю странных эмоций, не подходящих к описанию в определенную табличку. Поэтому не «Тейт Модерн», где что ни шаг, то что-то неожиданное, а именно оплот истории, а именно «Тейт Британ». Именно таким оказался вывод выбегающего из музея как от коронавирусного Девять в дождливый июльский день.
Гаджеты
«Сегодня в 14:00 в ЭКО-МОМА состоится перформанс, вход свободный».
После