ветерок щекотал тонкие листья деревьев, сбрасывая их на землю. Шелест тихо разносился по спящему лесу, пытаясь утащить Мишу в мир сновидений, чему тот пытался сопротивляться. К сладким песням шепчущей листвы добавились скрипучие нотки старых ветвей. Новый звук, ворвавшийся в монотонную песню природы, всё сильнее перебивал убаюкивающий шелест листьев, заставляя Мишу нервно вертеться в повозке, пока окончательно не затмил все окружающие шумы. Теперь лишь скрип ветвей доносился из разных уголков леса, настырно кружась рядом с мужиком. Какая-то птица нагло начала долбить ствол дерева, импровизируя ночную колыбельную с раздражающим звуком старых веток. Звёзды разбежались с ночного неба, скрывшись под широким полотном мрака, тканью спадающим всё ниже на землю. Темнота поглотила каждый клочок леса, лишь оставив небольшой зазор света, испускаемый тлеющим костром. Холодок пробежал по телу Аксёнова, когда он осознал, что уже видел это место. Плоский луч, пробивающейся из зазора, осветил трухлявое корыто, к которому подбежали две истерзанные свиньи и приступили к лакомству. Как и в прошлом сне, одно из животных затянуло вглубь посудины, пока второе продолжало неистово чавкать, но и его постигла та же участь. Когда свиной визг стих и плескающаяся кровь в посудине стала единственным источником шума, Аксёнов двинулся с места. Вырвавшись из окружающего мрака, он остановился под полосой света, тонувшей в грязном корыте. На полу растекались свежие пятна крови, запачкав ноги Аксёнова. С краев падали темно-красные капли и Мише пришлось пересилить себя, чтобы схватиться за грязную посудину и аккуратно подойти ближе, не поскользнувшись и не рухнув на пол. Он крепко держался за грубо выструганное корыто, а когда прислонился к нему телом, даже немного выдохнул. Из жидкости то и дело всплывали разные части человеческой плоти, но вновь пропадали в темно-красной гуще, будто некто незримый помешивал содержимое посудины. И лишь маленький человеческий затылок статично выглядывал из кровавой смеси. Не контролируя свои трясущиеся руки, Аксёнов потянулся к мирно покачивающейся голове и зацепившись пальцами за прилипающие редкие волосы, её перевернул. Запачканное кровью лицо показалось Мише до боли знакомым и когда он осознал, кого видит, мертвые глаза раскрылись, а истерзанный рот прохрипел единственное слово:
– Папа!
***
Выставив ружье перед собой, Миша истошно вскрикнул, что изрядно напугало вскинувшего руки над головой Размутова.
– Ты только не стреляй, – произнёс он тяжело дышавшему товарищу. – Если не хочешь меняться, то может я дальше спать пойду?
Аксёнов быстро взял себя в руки после кошмара и слез с повозки. Кинув ружье в руки Николаю, он отправился в дом лесника.
– А если бы подстрелил? – недоуменно крикнул ему в след Размутов. – Даже не извинился.
До утра Миша не мог сомкнуть глаз и встретил товарищей в скверном настроении. Размутов не стал раскрывать подробности ночной неразберихи с Аксёновым, лишь упомянул, что случайно напугал того в темноте.
Перекусив,