он просыпается по ночам в холодном поту.
Я по-прежнему слышу выстрелы в стенах крепости Ла Кабанья, чувствую запах смерти, сырости и тюремной грязи. Меня часто будит рев толпы на стадионе, где людей осуждали на смерть. Во мне навсегда поселилась песня страха с рефреном отчаяния: шум взлетающего самолета, глухой удар тела о землю, визг машины, уносящейся прочь.
– Мне очень жаль, – говорю я, прекрасно понимая, как мало утешения в моих словах.
– Я знаю.
Повисшая пауза заставляет меня почувствовать неловкость. Сейчас мне кажется, что он действительно открыл один из моих секретов – добрался до той боли, которая прячется под моей брильянтовой улыбкой.
– Они перестали на нас смотреть, – говорю я, стараясь заполнить тишину чем-нибудь нейтральным, безопасным.
– Кто?
– Другие гости.
На его лице появляется уже знакомая мне улыбка.
– Я и не заметил.
Музыка перестает играть, он замирает.
А мне не хочется останавливаться, не хочется отстраняться от него – это кажется противоестественным.
– Спасибо за танец, – говорит Ник.
После того, какими сокровенными воспоминаниями он со мной поделился, его тон кажется очень формальным. Маска снова надета.
Интересно, какую сторону себя он показывает своей невесте? Кого она знает и любит? Человека с тенями прошлого в глазах или уравновешенного джентльмена, стоящего сейчас передо мной?
Кто-то слегка прикасается к моему локтю. Оборачиваться мне не нужно: я знаю, что рядом со мной стоит Эдуардо. Выражение лица Ника это подтверждает. Он наклоняет голову, они с Эдуардо молча обмениваются взглядами поверх моей макушки. Я вижу их вместе и с поразительной ясностью ощущаю, что один из них еще мальчишка, а другой – мужчина.
Потом Ник уходит, как ушел накануне. Его широкоплечий длинноногий и длиннорукий силуэт грациозно удаляется.
Эдуардо протягивает мне бокал шампанского. Я беру хрустальную ножку дрожащими пальцами.
– Мне его почти жалко, – говорит Эдуардо.
Я смотрю Нику в спину, пока толпа не проглатывает его.
– Почему?
– Рано или поздно ты разобьешь ему сердце.
– Очень сомневаюсь.
Я бы скорее побоялась за свое сердце, если бы оно не было уже разбито.
Глава 4
Ник Престон уехал – говорят, в Вашингтон, наращивать политический капитал перед ноябрьскими выборами. Проходят недели. Без него светская жизнь Палм-Бич невыносимо скучна. Его симпатичная невеста осталась здесь, и время от времени я мельком пересекаюсь с ней в круговороте вечеринок, но мы не разговариваем. Ее пасет целый сонм Престонов и Дэвисов. Благодаря громкой фамилии она живет в более высокой социальной сфере, чем та, где обитаю я.
Однажды февральским днем Эдуардо объявляется у меня на пороге с букетом орхидей – это мои любимые цветы. Я качаю головой, на моих губах играет улыбка. Несмотря на стесненные обстоятельства,