но Дуда слишком увлечен другим.
– Два шампанских и две «Столичных». Запечатанные. Два бокала. И безо льда.
Стюардесса принимает все как должное: работая в «Аэрофлоте», она навидалась пьянчуг. Она переводит взгляд на Маккавея:
– Мистер Адлай, а вы что будете?
– Мне, пожалуйста, апельсиновый сок. В стакане со льдом.
– Адлай? Ты что, еврей? – спрашивает Дуда по-польски.
– В некотором смысле да, – Маккавей поворачивается к нему.
– Ясно. Понятно, откуда такая роскошь, – Дуда окидывает взглядом костюм Маккавея. – И этот запах. – Дуда решил теперь говорить на польском – видимо, по той же причине, по которой Маккавей предпочитает английский.
Стюардесса возвращается и, наклоняясь, протягивает поднос. Рубашка у нее чуть расходится.
Маккавей берет сок. Дуда подмигивает стюардессе, забирает свою выпивку и шепчет:
– В следующий раз наклоняйся пониже, получишь хорошие чаевые.
Стюардесса улыбается и распрямляется:
– Мы чаевые не берем, мистер Дуда.
– Жаль, – отвечает он, открывает обе бутылочки водки и разливает по стаканам.
Стюардесса разворачивается и уходит.
Дуда наклоняется через Маккавея.
– Ну, а вы как? – обращается он к женщине в соседнем ряду. – Возьмете у меня чаевые в обмен на услуги?
– Хватит, – пульс у Маккавея ускоряется со спокойного 41 удара в минуту до 77. – Скажете еще хоть слово – пожалеете.
Дуда опрокидывает одну из порций водки и говорит тихонько, чтобы никто, кроме Маккавея, не услышал:
– Ох, малыш, ты хоть и одет, как мужик, но меня-то не обманешь.
Маккавей вдыхает поглубже и замедляет пульс, как он давно научился. Убивать, если уж возникает такая необходимость, лучше спокойно, плавными легкими движениями. Впервые он сделал это в 10 лет, после чего повторил еще 44 раза. Сосед усаживается в своем кресле поглубже, выпивает вторую водку и обе бутылочки шампанского. Потом отваливается к окну и закрывает глаза.
Самолет выруливает на взлетную полосу, отрывается от земли, набирает высоту. Красавица занимается чем-то своим. Маккавей какое-то время тоже.
Но примерно через полчаса он наклоняется в ее сторону.
– Извините, что все так вышло, мисс… – говорит он по-английски.
Она улыбается:
– Мисс Павлек.
Она думает, ему по меньшей мере 22 или 23 года. Все допускают эту ошибку, особенно молодые женщины.
– Мисс Павлек.
– Но вам-то за что извиняться? Вы вели себя идеально.
– Мне хотелось ему двинуть.
– Мы же на самолете. Тут нельзя.
Завязывается беседа. Маккавей быстро понимает, что разговоры о метеорите, упавшем на Варшаву, да и об остальных одиннадцати, ей уже надоели. Уже неделю все только это и обсуждают.
Так что он меняет тему, решив отработать на новой знакомой технику скрытого допроса. Он специально изучал способы вытягивать из людей важные сведения так, что они даже не замечают. Выясняется, что мисс Павлек – из Голенюва, который в Средние века был столицей и находится недалеко от границы