же, как и предполагалось, двинулась на Орь, – и очень скоро выяснилось, что послы не блефовали. Уже 1 июля большой – не менее 3 тысяч сабель – отряд бунтовщиков сел на хвост Вологодскому полку, охранявшему отставший от основных сил обоз. Правда, нападавшие были, в конце концов, отогнаны, но в ходе длившихся почти неделю стычек погибло около 60 человек, в том числе и комполка Чириков. И это был только первый звонок. Экспедиция еще шла, а край уже полыхал, причем не стихийно, а по плану, принятому на курултае: уже в середине июля «воровские орды» во главе с Акаем Кусюмовым (сыном известного нам Кусюма и внука не менее известного нам Тюлекея) атаковали крепости Старой и Новой Закамской линий, а затем, вырвавшись на оперативный простор, осадили Мензелинск, Заинск и многие другие города левобережья Камы. Штурмы, правда, успехом не увенчались, но русские села, лежавшие на пути башкирских отрядов, были уничтожены. При этом вели себя башкиры с ранее не присущей им жестокостью, вырубая мирное население без оглядки на пол и возраст. Это нравилось далеко не всем: некий Карагай-батыр, дядя влиятельный, даже угрожал вождям мятежа «перебросить саблю в другую руку», если те станут «обиду делать мирным русским», и это возымело эффект. Убийств стало меньше. Но все коммуникации были оборваны, а в августе бунтовщики разгромили крупный, хорошо охраняемый обоз, поставив строителей Оренбурга на грань голода.
Лаской или таской
В столице, где Оренбургская экспедиция считалась государственным проектом первостепенной важности, на известие о мятеже отреагировали мгновенно. Уже 13 августа была сформирована Комиссия башкирского дела, военно-политическим руководителем которой стал генерал-лейтенант Румянцев, получивший инструкцию «употребляя в начале всякие пристойные, добрые способы и уговариванья… а ежели оные добрые способы для скорейшего усмирения их не преуспеют, то в таком случае употребить оружие, и против тех возмутителей неприятельски действовать...». В сущности, предлагалось действовать старыми, хорошо апробированными методами, не раз оправдывавшими себя в прошлом: не допуская разрастания мятежа, «замирить» башкир путем уступок, – и Александру Ивановичу такая методика была по душе. А вот Кириллову, в отличие от многих понимавшему смысл происходящего, – нет. Уже 16 августа он направил в Сенат письмо, убедительно разъяснявшее, что компромисс невозможен, поскольку «мирный путь» означает отказ от строительства Оренбургской линии со всеми проистекающими из этого последствиями, а коль скоро так, то усмирять бунт необходимо раз и навсегда. Для чего, по его мнению, следовало, опираясь на «верных» башкир и всячески привлекая к сотрудничеству «припущенников», строить вдобавок к Оренбургу дополнительные крепости, ибо «никак не возможно одною Уфою, сколько б она многолюдна ни была, такую великую обширность обнять» и максимально увеличить гарнизоны. А главное, «наистрожайше пресекать» любое сопротивление, «учреждая без пощады розыски и виновным казни».
Точка