из-за сильной простуды. Только голос у ней никуда не пропадал, случается, закричит во сне, да так звонко, что половину квартал разбудит! Словом, доктор дал ей рвотного камня, чтобы болезнь вышла вместе с блевотиной. Ученому человеку оно виднее – болезнь, может, и вышла, только дите молчит, как и молчало. Мы ее к мессе водили, синьор, и к святым мощам прикладывали – все без толку. Случись что, она и позвать не сможет, приходится день-деньской держать ее здесь, в тюрьме, чтобы была на глазах. Что поделаешь, Господь сверх меры не испытывает.
Тюремный сторож погладил малышку по золотистым волосам, а Леонардо протянул ей мелкую монетку, предложив «прекрасной синьорине» использовать сей скромный дар на покупку новых лент и кружев.
Лиа гордо кивнула, словно вправду была вельможной дамой, достойной щедрых подношений. Леонардо улыбнулся, расправил листок на столешнице, обмакнул перо в чернильницу, но вместо того чтобы начать письмо к отцу, снова взглянул на девочку. Он живо представил, как придаст хрупкие черты девчушки, прозрачную глубину ее глаз и трогательный абрис щек маленькому ангелу или даже самой Святой Деве, и снова окликнул сторожа, испросив разрешения нарисовать его племянницу – малышке от этого не будет никакого вреда.
– Что же, синьор – рисуйте, если больше нечем заняться, – согласно кивнул сторож. – Только побожитесь Кровью Иисуса Сладчайшего, что не сбежите, пока я буду менять солому в вашей камере.
Леонардо часто случалось делать зарисовки щекастых младенцев и вертлявых ребятишек постарше. Когда третья супруга наконец-то подарила достопочтенному нотариусу Пьеро законного сына, он извел целую тетрадь на портреты сводного братца.
Главная проблема с маленькими детьми – они не желают сидеть смирно! Приходится давать им яблоко, запустить рядом юлу или сунуть в руки котенка. Но сейчас ничего подобного у него не было, пришлось пожертвовать маленькой синьорине второй листок, сохранившийся огрызок угольного карандаша и объяснить, что они будут рисовать вместе. Девочка кивнула и склонилась над листком, стала старательно черкать углем, грациозно склонила голову к плечу, даже губы приоткрыла от усердия. Выражение ангельского личика менялось с игривого на серьезное, затем на испуганное. Казалось, еще немного и маленькая Лиа расплачется.
Обеспокоенный такой переменой, Леонардо привстал и склонился над столом, чтобы заглянуть в ее рисунок и опешил: нежные детские пальчики одного за другим выводили адских чудовищ. Крысы с зубами, похожими на плотницкие пилы, раскинувшие крылья летучие мыши с драконьими головами выдыхали облака дыма и ужаса, змеи свились в злобный клубок и выкидывали ядовитые жала далеко вперед, а гигантским паукам было тесно в границах листа бумаги. От первого взгляда на рисунок его пробрала дрожь – казалось, он разглядывает иллюстрации в адском бестиарии! Неужто демоны вселились в это чистое дитя и водили ее рукой?
Крупная, прозрачная слезинка упала с ресницы маленькой синьорины прямо на листок – нет, ее душа