если взять советское время, восьмидесятые годы, то электрички больше всего использовались для поездки за колбасой, конфетами и кофе, короче, за продуктами или тряпьем. А теперь все есть. Кроме того, из Владимира каждые тридцать минут идут в Москву с ЖД вокзала коммерческие автобусы, и не хапужные цены, вполне приемлемые для простого россиянина. В такое время едут вахтовики или те, кто не любит никаких пробок и знает точно, когда приедет.
Подъезжали к Балашихе.
– Станция Никольское, – объявили по радио, и через две минуты двери закрылись, поезд помчался, набирая скорость, к Москве.
В тамбуре появились «свежие» пассажиры. Это были молодые люди – мужчины, лет по тридцать-тридцать пять. Но, как они заходили в вагон и как шли по нему, как смотрели по сторонам – от этого Зеленин почувствовал сразу некую опасность. Виктор сидел почти в центре вагона, лицом к тамбуру, он видел, куда прошли четверо парней и куда они сели. Справа против хода поезда, на третьей скамейке у окна по ходу сидела симпатичная девушка в норковом полушубке и норковом берете. Двое из вошедших парней подсели рядом к девушке, третий напротив нее, а четвертого он как-то недосмотрел, да и не было у него желания, чтобы их внимательно разглядывать. Виктор снова стал смотреть в окно. Чуть попозже он увидел, как резко встала бабуля, а с ней встал, видно, ее внучек лет десяти – одиннадцати. Они, сидевшие напротив девушки, перешли на другие места, на вторую скамейку слева, сев по ходу поезда. Как только Виктор это увидел, то понял, что добром этот сгон, бабули и пацана, не кончится. Спиной к Виктору сидели две дамы, похоже, что были они навеселе потому, что громко смеялись или без умолку говорили. Вдруг они перестали смеяться и замолчали. Зеленин увидел, как парни, севшие рядом с девушкой, начали заглядывать открыто ей в лицо, и что-то говорить, и, видимо, тот, который сидел напротив, тоже сказал такое, что она встала и попыталась перейти на другое место. Однако ее не пустили и усадили, на прежнее место.
Девушка явно волновалась, сбрасывала их руки, глаза ее лихорадочно забегали по сторонам, она искала помощи. Зеленин видел этот полный возмущения и отчаяния взгляд.
Проехали уже Реутово, Новогиреево. Девушка начала вырываться, звать на помощь. Она стояла без беретки, волосы распустились, полушубок расстегнут. Она махала руками, пытаясь освободиться от крепких рук парней и пробиться к выходу. Зеленин не удержался и подошел к молодым парням и бьющейся на свободу девушке. В нем боролось два чувства: первое – нельзя перед таким ответственным днем, встречей Егора, влезать в любую драку, так как можно залететь в милицию, второе – он ведь офицер и обязан помогать слабым и тем более людям, попавшим в беду. Ему ну никак не хотелось становиться вновь «Самураем». Он решил попробовать культурно попросить ребят отпустить девушку. – Ребята, ну что вы к девушке пристаете? Насильно мил не будешь. Пропустите ее, пожалуйста.
– Мужик, я как-то не догоняю, или ты ставишь мне пальцы в «растопырку»? Она тебе кто? – сказал тот, что сидел у края скамейки.
– Никто! Человек!
– Вот видишь, она тебе не дочь.