лошадей – значит, мост есть! Передние эскадроны карабинеров проваливались куда-то вниз. Подошли к обрыву и апшеронцы.
Река, вздувшаяся от дождей, шумела внизу. К ней нужно было идти по довольно большому болотистому лугу. Пехота стала спускаться с крутого обрыва на луг. Луг был весь залит водой. Шедшие впереди эскадроны кавалерии размесили его. Пехота увязала до самых колен. Две пушки, следовавшие за апшеронцами, сразу же засосало – ни с места.
– Ну и нашли, где устраивать переправу! Как нарочно!
– Стоило пятнадцать верст трепать по грязи!
Солдаты ругали все на свете: и австрийцев, и погоду, и злосчастную реку.
А дождь продолжал лить. Он лил как из ведра. Сверху и снизу была вода. Стоя в ней по колено, люди продрогли окончательно.
– Да чего там замешкались? Скоро ли? – вытягивая шеи, смотрели на видневшийся впереди сквозь сетку дождя понтонный мост.
Наконец по доскам застучали копыта лошадей: авангард перешел на ту сторону. Пехота подвинулась вперед.
– Я только себе местечко нагрел, а тут опять в холодную лезть, – говорил Зыбин, с трудом выдирая ноги из грязи. Но никто не поддержал его, не улыбнулся даже – было не до шуток.
За авангардом на мост ступили стародубовцы. Впереди карабинеров ехал, нахохлившись, съежившись под дождем, больной генерал Суворов.
Ветер переменился. Теперь он был холодный северо-восточный – «русский». Казалось, что гнал вчерашние тучи назад, к Дунаю. Ветер налетал порывами.
Карабинеры были уже почти на середине реки, когда вдруг порывом ветра понтоны поворотило в сторону.
– Сорвет! Сорвет! – раздавалось отовсюду.
Карабинеры на мосту замялась. Суворов повернул назадсвоего коня и, привстав на стременах, что-то кричал, махая нагайкой.
Задние ряды карабинеров, не видя, что делается на мосту, еще напирали на передних, торопясь поскорее выбраться из болота.
– Опять перетык – понтон порвет!
– Ну и навели!
И солдаты принялись ругать союзников.
– А чем они виноваты? Видишь, как реку вспучило? Круглые сутки эдакий ливень!
Суворов с первыми эскадронами уже съезжал с моста. Все снова очутились на топком лугу.
– Вот и переправились! Теперь будем здесь ночевать.
– Заснешь. Места сухого нет.
– Где там спать – хоть бы дождь-то перестал. Хоть бы кафтан выжать, а то все мокрое, – говорили солдаты.
Пехоте велено было подняться наверх. Грязные, мокрые выбрались из болота апшеронцы.
Австрийские понтонеры, гревшиеся у костра, торопились к реке.
Мимо пехоты, в плаще, забрызганном грязью, проехал сумрачный, злой, не похожий на себя генерал Суворов. Его маленькая лошаденка увязала на топком лугу чуть ли не по брюхо. Взобравшись наверх, Суворов, не обращая внимания на дождь и ветер, поскакал куда-то в сторону. За ним поспешили дежурный майор и адъютант.
– Не удержишь, хочет все делать сам, – недовольно говорил адъютанту дежурный майор, шпоря усталого коня.
Пехота, потеряв всякий строй, сбилась в кучу.
Через