Пушкина
«Поверь, я знаю уж, Дорида…»
Поверь, я знаю уж, Дорида,
Про то, что скрыть желаешь ты…
Твой тусклый взор и томность вида
Отцветшей рано красоты
Мне слишком много объяснили:
Тебя, прелестная, пленили
Любви неясные мечты.
Они, везде тебя тревожа,
В уединение манят
И среди девственного ложа
Отраду слабую дарят,
Лишь жажду наслаждений множа.
Как жертвуешь ты сим мечтам
При свете дня или во мраке ночи,
Почти закрывшиеся очи
Склоняешь с робостью к дверям,
И если юная подруга
Иль кто другой к тебе войдет,
В одно мгновенье от испуга
Румянец нежный пропадет.
Потупишь взор… несвязность речи
И твой смущенный, робкий вид
И неожиданность сей встречи
Тебя кой в чем изобличит…
Но ты краснеешь, друг бесценный,
Меня давно ты поняла.
Оставь же сей порок презренный,
Доколь совсем не отцвела…
Беги! беги сего порока,
В мечтах себя не погуби,
Не будь сама к себе жестока
И хоть меня ты полюби.
Перевод с французского
К. Рылеева
Шарль-Юбер Мильвуа
«На кровы ближнего селенья…»
На кровы ближнего селенья
Нисходит вечер, день погас.
Покинем рощу, где для нас
Часы летели как мгновенья!
Лель[2], улыбнись, когда из ней
Случится девице моей
Унесть во взорах пламень томный,
Мечту любви в душе своей
И в волосах листок нескромный.
Перевод с французского
Е. Баратынского
Пьер Жан Беранже
Начнем сызнова
Я счастлив, весел и пою;
Но на пиру, в чаду похмелья,
Я новых праздников веселья
Душою планы создаю…
Головку русую лаская,
Вином бокалы мы нальем,
Единодушно восклицая:
«О други, сызнова начнем!»
Люблю вино, люблю Лизетту, —
И возле ложа создан мной
Благословенному Моэту[3]
Алтарь достойный, хоть простой.
Лизетта любит сок отрадный
И, мы чуть-чуть лишь отдохнем,
«Что ж, – говорит, лобзая жадно, —
Скорее сызнова начнем!»
Пируйте ж, други: позабудем,
Что скоро надо перестать,
Что ничего не в силах будем
Мы больше сызнова начать.
Теперь же, с жизнию играя,
Мы пьем и весело поем!
Красоток наших обнимая,
Мы скажем: «Сызнова начнем!»
Перевод с французского
Aп. Григорьева
Теофиль Готье
К розовому платью
Люблю я розовое платье,
Тебя раздевшее легко:
И руки наги для объятья,
И грудь поднялась высоко!
Светла,