почему он теперь так тебя боится.
– И поделом боится, – многообещающе произнес Эскулап. – А в отношении меня основная программа ожидалась впереди. Они кого-то ждали, поэтому не увечили пациента сильно. Вы очень вовремя нарисовались. Теперь Гриценко ответит по полной программе.
– Для начала он должен просто ответить на вопросы, – предупредил я. – А потом делай с ним, что хочешь…
Пока Гриценко отходил от укола, я просмотрел его досье, которое мне скинули координаторы. Итак, у нас в руках профессиональный предатель. Бывший сотрудник внешней разведки КГБ СССР. Продал свою контору, страну, чудом избежал уголовного наказания за шпионаж. Продавал друзей, партнеров по бизнесу, даже родственников. И богател, насасывался кровью, как диванный клоп. Деньги, деньги, деньги.
Интересно, как он жив до сих пор с такими замашками? Но ведь как-то выжил. Умудрился заручиться поддержкой где-то на Олимпе российской власти. Но вот только крыши часто съезжают, а иногда и слетают. И тогда под открытым небом рискуешь попасть даже не под щадящие осадки или град, а под метеоритный дождь. Что, наконец, и произошло с этим авантюристом.
Гриценко подозревал, что его веревочке приходит конец. И что попался в лапы тем, кто куда хуже, чем чекисты и самые отмороженные бандюганы. Иначе не потянулся бы своими клыками к ампуле с ядом. Джеймс Бонд хренов.
К допросу все было готово. Пленнику вкатили стимулятор. Привели в себя. И вот мы вдвоем расселись на привинченных к полу стульях в комнате для допросов – мрачной, серой, освещенной бледным неоновым светом.
– Поговорим начистоту? – спросил я.
– Не смешите мои тапки, – хмыкнул Гриценко.
– Что, вашего сотрудничества с органами ждать не приходится? – поинтересовался я.
Слова про «органы» немного его ободрили. Органы не убивают задержанных. Он все мучился мыслью – в чьи руки попал. И ФСБ или милиция – это был бы просто щедрый подарок судьбы.
– Меня мои коллеги, советские чекисты, в свое время ломали и сломать не могли. А уж они в этом деле мастера были, не чета нынешним. Неужели думаете, вам удастся, – с насмешкой спросил пленник.
– Время такое было, – сказал я с максимально милой улыбкой. – Перестроечное. Тебя, гнида, не ломать надо было. А стрелять в лоб. И многих проблем бы мир избежал.
– А вот за эти слова ты ответишь, – вдруг неожиданно начал снова петушиться Гриценко. – Вы же не бандиты, а контора. И, значит, я вечно тут сидеть не буду. Выйду. И вот тогда-а…
Я с интересом посмотрел на него:
– Ты это серьезно, Иуда?
Он хотел что-то кинуть в запальчивости, но собрался с силами и промолчал.
– В «процедурный», – коротко велел я прибежавшим на мой звонок бойцам…
Когда Гриценко распластали и привязали во врачебном кресле в «процедурном кабинете» для допросов при активном психологическом сопротивлении объекта, он весь с лица опал. Но продолжал по инерции и на кураже держаться. И все скрипел про произвол, и что с рук нам не сойдет, есть кому за него, сиротинушку, заступиться.
Стойкий