противным вирусом из установленной ранее ловушки. Мало того, что доспех воительницы вдруг разогрелся до сорока градусов по Цельсию, так он ещё начал издавать неприятный запах прямо в нос своему оператору, вынудив того снять защиту с лица.
Да-да, оказывается, армис тоже можно было заразить, и это тоже было для меня новостью. Как, впрочем, и вся остальная информация, выуженная из медика. Медиков-то на Триере среди машин отродясь не было. Они попросту были не нужны, а, следовательно, затраченные ресурсы на их изготовления признаны нерациональными, что для нас, машин, считается смертным грехом.
Поэтому Мед, которому сейчас меняли батарейки, представлял собой абсолютную ошибку в нашем стройном мирке логики и рациональности. Ну не нужен он здесь! Кого лечить-то? Нам лечить никого не надо. Нам надо убивать. А для этого медик со своими навыками здесь и даром не нужен.
Нет, знания по анатомии биосов, кэпэх и прочего белкового отродья у нас, конечно, присутствовали. Но не на таком глубоком уровне, каким обладал наш Бот-первый. Медик про биосов знал абсолютно все: биохимия, психиатрия, психология, неврология и многое-многое другое. Кроме того, он был способен производить химические вещества самого широкого спектра действия: от целительного до смертельного. И даже вирусы. Именно биовирусом собственной разработки он и заразил армис феи.
У нас тоже присутствовали боевые яды. Два. И от обоих у биосов имелись надёжные контрмеры. Так что ими мы травили только наглых киберплантов, да и то, не самых умных. Самые умные уже давно научились вести бой в условиях непригодной для дыхания среды. Но от ядов, предлагаемых нам Ботом-1 я никакой защиты не видел. И это было… спорно. Собственных вирусов у нас не было, но я в них никогда надобности не испытывал. А теперь мне предлагалось эту самую надобность испытать. Но для этого мне нужно было решить за судьбу самого бота.
С одной стороны, ценность его очевидна. С другой – распотрошить «чужака», и дело с концом. Он даже не привязан к базе и репликатору, а значит, не привязан и к Системе, от которой я, порой напрямую, получаю приказы. И, пользуясь той же Системой, раздаю свои приказы другим младшим устройствам. Этот же подкидыш с разорванной пуповиной никак с нашей компьютерной планетой не связан, а, следовательно, имеет потенциал к саботированию приказов. Моих приказов. А к безропотному подчинению своих роботов я уже привык.
Нет, недосмотр с его принадлежностью не являлся необратимым – в любой момент я мог эту беду исправить, перебрав процессор «доктора» с нуля. Но мне этого почему-то не хотелось. И вот эта-то двоякость ситуации меня и расстраивала: слева – уникальный робот со свободой мышления и без интегрированного модуля «церебро», справа – погремушка с гранатой. Никогда не знаешь, когда рванет.
Я мог привязать его к базе, сиречь – системе. Я видел способы это сделать. Но я не хотел. И – хотел тоже. Но больше – не хотел.
Ведь если я привяжу его к базе, он станет таким же недалеким ботом, как и все. Объём его данных перейдет ко мне, но