нацепили доспехи, поверх оных накидки с крестами и отправили под стены Иерусалима. Там они снова совершили омовение, на сей раз в крови сарацин, перемешанной с собственной и, полуживые, еле унесли ноги из Святой Земли, прихватив с собой каждый по Гвоздю.
Первый вынул Гвоздь из левого запястья. Он ближе всего к сердцу Христа, а значит наиболее ценный – таковы были его рассуждения. Он упрятал Гвоздь в шкатулку из палисандрового дерева, внутрь уложил подушечку пурпурного атласа, а золотой замок запер на золотой ключ, который Первый всегда носил с собой не шее. Шли годы, каждый вечер шкатулка открывалась, владелец реликвии рассматривал ее, нежно поглаживал и тихо радовался тому, что стоимость артефакта заметно выросла по сравнению с прошедшим годом. Затем крышка захлопывалась, и радость Владения сменялась страхом Потери. Гордый, когда-то, взгляд стал подозрительным, а двери, никогда не закрывавшиеся для друзей, обзавелись запорами, и шею оттянула связка ключей, среди которых золотой ключ совсем затерялся.
Второй взял Гвоздь из правого запястья. Правая рука самая сильная, а Спаситель был плотником, значит и умелая – таковы были его резоны. Сначала Второй попытался сделать из Гвоздя инструмент мастера, но в качестве молота он был не удобен, а как стамеска или долото не годился вовсе. Тем не менее, в нем была Сила, и тогда обладатель этой Силы решил сделать Оружие. Но Гвоздь, омытый Христовой кровью и ставший частью плоти Его, не мог убивать и Второй выбросил его за ненадобностью. Время покрывало песками то место, где лежал в забвении Гвоздь, слой за слоем, а Второй приобретал одиночество, лишаясь ближних своих, одного за одним.
Третий вытянул Гвоздь из ступней Христа. Думал он так: – Сколько дорог помнят стопы Его и все они под властью Его, ибо стали после Него святыми и так называются. Возьму этот Гвоздь, он самый Святой. В своем жилище Третий водрузил Гвоздь на стену и назвал его Богом, дом свой Храмом, а себя Апостолом. И пришли в этот храм поверившие, но Гвоздь сорвался и упал, а упав, развалил храм-жилище, ибо назвавшийся святым им, не являясь всегда падает. Все разошлись, а Третий поднял Гвоздь и ушел в лес, где мог называть святым кого угодно и поклоняться кому угодно.
Четвертый выбрал Гвоздь, украденный цыганом. Этот гвоздь не мучил Христа, он есть Истина и Чистота, он есть Грааль – так уверовал Четвертый и отправился во след за кочевым народом на поиски реликвии. Время мучило его дорогами, но желание ощутить в руке Гвоздь давало силы ногам его, и он шел, шел, шел…
Каждый из четырех проявлялся во мне, слабее или сильнее, в моих земных жизнях. По разу я был целиком Первым, целиком Вторым, Третьим и Четвертым, случались и симбиозы – больше одного, меньше другого, иногда с добавлением третьего, но не было случая, когда проявились бы все четверо вместе.
– Теперь все части себя нужно собрать воедино – так сказал Учитель – в Переход идут целостными, для Распятия требуются все Гвозди.
Я начал, естественно, с Первого. Ключи висели у меня на шее, но все они были одинаково ржавые, ищи, где золотой.