температуры, которую Лоуэлл почему-то считал необходимым поддерживать в своих владениях. Уничтожить «ранглер» Итана – самое безрассудное, что я сделала в жизни. Я действительно искренне, глубоко, серьезно надеялась, что нас с Гвоздем никто не видел. Иное даже представить себе было ужасно.
Мы ПОДОЖГЛИ его чертов ДЖИП, как факел. На школьной парковке!
Приоткрылась дверь, и в проеме показалась голова доктора Лоуэлла. У него не было ни секретарши, ни ассистентки. Наверное, не хватало клиентов, чтобы покрыть такие расходы.
– А! Мин. Ты вовремя.
Улыбаясь, он открыл дверь шире и приглашающим жестом указал внутрь кабинета. Под копной рыжих волос сверкал довольно суровый взгляд зеленых глаз на испещренном веснушками бледном лице. Одет Лоуэлл был как обычно – «неагрессивно», в подсевшие вельветовые брюки и тонкий голубой свитер.
– Входи. Хочешь содовой? Просто воды?
– Нет, спасибо.
Тот же вопрос. Тот же ответ. Каждый раз.
Лоуэлл дружелюбно кивнул.
– Ладно. Присаживайся, где тебе удобно.
Я выбираю то же место, что всегда: на кожаной оттоманке у окна с видом на озеро. Самое удаленное место от доктора в этом уютном, обшитом деревянными панелями кабинете.
Лоуэлл, как обычно, погрузился в свое вращающееся кресло. Справа от него на столе лежал закрытый ноутбук. Во время наших сеансов доктор никогда ничего не записывал, но пару раз, когда мне приходилось вернуться за забытой курткой или рюкзаком, я видела, как он строчит, как сумасшедший, страницу за страницей.
В таких случаях Лоуэлл всякий раз казался немного смущенным: сам находил оставленную мною вещь, торопливо спрашивал, не нужно ли мне еще что-нибудь, и так же торопливо выпроваживал с сердечной улыбкой. В общем, вел себя так, будто я застала его за чем-то неприличным. Кто знает? Может, так оно и было?
Я плюхнулась на оттоманку, скользя взглядом по комнате. Вдоль стен – книжные полки, на них – почтенные научные труды, наверняка полные всяческой психологической премудрости. Тут же – фото самого Лоуэлла из разных поездок. Похоже, у него не было семьи – нигде не видно ни нежной супруги, ни детей, ни даже какого-нибудь слюнявого добермана. В промежутках между полками – пейзажи, бледные и совершенно незапоминающиеся. Наверное, именно такие изображения призваны «не вызывать у пациента приступов агрессии», по рекомендации Совета по психиатрии и неврологии штата Айдахо.
В углу стоял массивный деревянный комод – наверное, настоящий антиквариат, отделанный бронзой и отлакированный до блеска. В моем присутствии его никогда не открывали. Ну, а на столе единственным предметом оставался уже упомянутый «Макбук Эйр».
– Итак, – начал Лоуэлл, скрестив руки на груди, положив лодыжку на колено другой ноги и глядя на меня своим патентованным «я твой друг» взглядом. Поначалу он пытался склонить меня к тому, чтобы я звала его просто Джеральд, но я решительно отказалась. – Как прошла неделя после нашей последней встречи?
«Встречи». Вечно он называет их «встречами», тщательно избегая слова «сеанс». Понятно