чем-то похож на умирание, мне кажется. Одна, привычная жизнь заканчивается и начинается другая, о которой еще нет ни малейшего представления.
В этом году все повторилось. Полночи беспокойных ворочаний, потная дрёма, забытье… Я открыл глаза за мгновение до того, как комнату, словно сотканную из чернильных пятен, прорезало острое лезвие луча бледно-желтого света, прорвавшегося через плотно стоящие вдалеке холмы и узкую, образованную непроницаемыми занавесками на окне, щель. Круглые часы на стене тихо щелкнули только один раз…
Утро моего четырнадцатилетия было здесь.
Четырнадцать лет. Считается, что я уже большой мальчик. Только кем считается и почему? Что это вообще должно означать? Это как-то обязывает меня? Я должен определенным образом начать себя вести? Как-то по-особому смотреть на этот мир? Что им всем от меня нужно? Интересно, если я расскажу, что порой по полночи не могу заснуть, что мне снятся кошмары, которых я не помню по пробуждении, потому что столь ужасны они, видимо, по своему содержанию, что, идя куда-то по улице, слезы сами собой, без видимой причины начинают литься из моих глаз, они отстанут от меня, я снова стану маленьким? Или просто слабаком или придурком?
Когда-то очень давно, кажется, в прошлой жизни, или даже жизни, что была до того, я просыпался рано, потому что хотел, чтобы как можно скорее наступил мой день рождения. Мысль о том, что вся моя семья соберется в одном месте, забудет обо всех делах и сосредоточит все свое внимание на мне одном, вызывала во мне столь сильное эмоциональное возбуждение, что я утрачивал способность ко сну. Об этой моей странной особенности хорошо знали в доме, а потому о грядущем празднике до последнего момента старались не говорить. Сам я, конечно, помнил о нем – я до сих пор, не глядя на календарь, могу чувствовать его приближение, – и чем ближе он становился, тем беспокойнее становился я сам. Волнение отпускало меня только в день самого праздника, ближе к ночи, когда все подарки подарены, а поздравления выслушаны. И я снова мог спать спокойно целый год.
Оживленные разговоры, радостный смех, мельтешение разодетых фигур перед глазами, разноцветные украшения, внезапно заполнившие комнаты, свисающая гроздями с потолка бумажная мишура… От счастливых праздников в доме не осталось и следа. И даже память о них с каждым днем все тусклее и незначительнее. Словно и не было никогда. Скоро останется одна только холодная черная дыра размером с космос. И еще, конечно, останется страх. Острый, как хорошо заточенное зубило, вонзающееся в самый центр моего живота, центр моей вселенной, страх, что я засну, проснусь и кошмар придется пережить вновь.
Я понимаю, дважды за одну жизнь умереть невозможно. Как невозможно дважды родиться, дважды одинаково сильно опечалиться или испытать радость невероятной силы и красоты. Дважды не случается. Родители умерли и не вернуть. А значит мне придется жить так, как живется. Вполовину. Даже в одну треть. Ведь на две трети мы состоим из наших родителей, и пусть кто-нибудь попытается поспорить со мной. Я вышел из них. Но мне не вернуть их, нет. Как не вернуть