все стали задирать головы, тщетно пытаясь что-нибудь разглядеть. Мальчик не смотрел наверх. Он смотрел туда, на мертвеца, и на электрическую лампочку в его руках. На лампочку, которая вдруг зажглась – одновременно с этим хлопком наверху, – и мерцала теперь в бледных дрожащих руках, покачиваясь, наклоняясь, истекая ароматным воском…
Мальчик закрыл глаза. Что-то снова громыхнуло, противно затрещало сверху.
– А вдруг трос порвется и мы свалимся вниз? – прошептала ему на ухо кудрявая девочка. – Мне страшно.
Ее волосы легонько щекотали Мальчику щеку. Но ее запаха – фруктового шампуня и мятной жвачки – он уже не ощущал. Только запах этой дрожащей свечи, такой сильный, настырный запах… и очень знакомый… Вспомнил. В Пещере Ужасов теперь пахло точно так же, как в церкви. А чем пахнет в церкви? Воском, ладаном, что ли?.. Главное – не открывать глаза…
– Мне страшно, – настойчиво повторила девочка.
Он хотел придвинуться к ней поближе. Он хотел сказать ей: «Не бойся». Он хотел сказать: «Трос очень крепкий, он не может порваться». Но он не успел. Холодная, такая холодная, ледяная рука погладила его по лицу, потом больно сжала шею, вцепилась в него мертвой хваткой, мертвой…
Ловко, уверенно, беззвучно Мертвец выдернул Мальчика из хлипкого пластмассового кресла и быстро потащил за собой – вниз, вниз, вниз.
IV. Путешествие
Что он должен был им сказать? «Здравствуйте, мамочка и папочка»? «А вот и я»? «За последний год я сильно изменилась, но вы не обращайте внимания»?
Он позвонил. По ту сторону засуетились, удивленно зашаркали. Кто-то покорно поволочил тапочки к двери. Наконец шарканье стихло. Желтый дверной глазок напряженно почернел, заполнился недоверчивой темнотой человеческого зрачка.
Он громко сказал, глядя в эту черную точку:
– Добрый день. Я – друг вашей дочери, Маши. Я от Маши.
Неприятное отрывистое эхо разнеслось по лестничной клетке. Маши… Маши… аши…
С той стороны что-то царапнулось о стену, глухо звякнуло, и дверь приоткрылась настолько, насколько позволяла цепочка. Некоторое время отец молча изучал его через образовавшуюся щель. Потом отвернулся и неуверенно крикнул:
– Лиза, пойди сюда, тут какой-то человек…
– Что за человек? – без интереса откликнулась мать откуда-то из глубины квартиры.
– Не знаю, – отозвался отец.
– Что значит: не знаешь? Насчет страховых полисов, что ли?
– Нет, – ответил отец. – Он говорит: от Маши.
Лоснящееся от крема и пота лицо матери показалось в дверном проеме. Она смотрела немного испуганно:
– Вы кто?
– Здравствуйте, я Машин друг. Приятель. Дело в том, что Маша сказала мне… Я тут проездом, понимаете? Мы сначала были вместе с Машей в командировке в Париже, а потом она улетела домой, в Москву… А у меня еще здесь, в Германии, дела… Понимаете?
Понимаете? …нимаете? …маете?..
Отец и мать настороженно молчали.
– Ну так вот, и она, Маша, сказала мне, что я мог бы у вас остановиться…