зачем.
И мы поехали. Однако, машина остановилась у главного входа в больницу, где лежал дедушка Хэчжина. Я был в полном недоумении. Из здания выбежал Хэчжин. Я отстегнул ремень, собираясь выйти из машины. Я понял эту ситуацию по-своему и решил, что мама оставляет меня с Хэчжином, а сама поедет в Тонсундон.
– Не выходи, – остановила меня мама, а Хэчжин улыбнулся мне и сел к нам на заднее сиденье.
– С Новым годом! – сказала мама Хэчжину.
– И вас, мама!
Хэчжин протянул что-то из-за спины. Это была большая конфета в форме сердца, размером с мамино лицо, в середине которой была надпись:
The apple of my eye[2].
На мамином лице появилась улыбка, щеки зарделись, в глазах читалось смущение. Помню, именно в тот день Хэчжин впервые назвал ее мамой. Возможно, именно поэтому она застеснялась или ее просто тронула надпись на подарке. А может, по обеим причинам. Но я никогда не видел ее такой.
– А дедушка тебе разрешил? – спросила мама, аккуратно положив конфету на приборную панель. Хэчжин широко улыбнулся.
– Дедушка думает, что я пошел на работу.
Мама смотрела в глаза Хэчжина через переднее зеркало и улыбалась, словно между ними был заговор. Всю дорогу они то и дело так переглядывались, по-прежнему не объясняя мне, куда мы едем и зачем. А я и не спрашивал – раз сказали в Тонсундон, значит в Тонсундон. Время от времени Хэчжин задавал мне какой-нибудь вопрос о моей жизни и тренировках, а я каждый раз односложно отвечал: «хорошо», «да», «нет», «не знаю». Когда разговор прерывался, его подхватывала мама. В основном говорили о состоянии здоровья дедушки или о книгах и фильмах, которые знали только они. Мы долго простояли в ужасной пробке и, наконец, добрались до улицы Тэханно. Маме пришлось дважды объехать парковку, прежде чем она отыскала свободное место и запарковалась.
– Пойдемте.
Мы шли по празднично освещенной улице, заполненной толпами людей. Идти рядом, бок о бок друг с другом, было трудно. Едва мы сделали несколько шагов, как прохожий толкнул маму плечом, и она чуть не упала. Я протянул руки, но маму уже успел поддержать Хэчжин. Еще пара шагов, и маму опять толкнули, тогда Хэчжин обнял ее за плечи и повел сквозь толпу. Мне ничего не оставалось, как брести следом за ними.
Через некоторое время мы вошли в итальянский ресторан, в нем было совсем тихо, и казалось, будто мы очутились в другом мире. Я все еще не знал, зачем мы приехали в этот район, да и знать особо не хотел. Мама взяла в руки стакан с соком и с грустью сказала, что состарилась на целый год, но рада тому, что мы с Хэчжином стали на год взрослее. Тогда я подумал, что мы приехали, чтобы отметить последний день уходящего года. Теперь я уже не помню вкуса еды, которую мы заказали, значит, она была не очень-то вкусной или просто у меня было плохое настроение.
Все казалось мне очень странным. Хэчжин, оставаясь со мной наедине, вел себя так, словно был мне самым близким другом. То же самое и мама – она всем своим видом показывала, что живет