таланта известного современного художника. Они не мастеров прошлого копируют, чтобы проверку на подлинность проводить. Хотя, допускаю и такое.
«Это не голословные обвинения», – глядя в глаза наставника, поняла девушка. «Он знает, о чем говорит. Уверен на все сто, если не больше».
– Но, раз вы знаете, почему…
– Почему не знают все? – не дал договорить ей Стас. – Потому что когда-то мы были друзьями. Не заклятыми – просто друзьями. Затем я дважды облажался, и мы пришли к тому, что есть сейчас. В общем, к чему я клоню: не связывайся с Годневичем. Держись от него как можно дальше, Белозерова.
– Усекла, – закивала Вероника.
Это, в общем-то, вполне сочеталось с ее изначальными намерениями касательно «беретика».
– Это не все, – Стас в два глотка выпил свой кофе. – Профессор Панченко внезапно выразил желание провести несколько подготовительных семинаров для старших курсов. Денег он за это не запросил, потому едва ли Алексеевич откажется.
– Юрий Алексеевич? Наш ректор? – уточнила девушка.
– Он самый. Панченко – тот хрыч из Репинки, что критиковал твои работы с натурой. Так вот, где Панченко – там Годневич, проф для него, вроде как, даже место на своем факультете пытается пробить. Мне бы не хотелось, чтобы вы пересеклись. Это лишний риск, поскольку Панченко известно, что автор раскритикованных им работ – моя любимая студентка, а что известно Панченко…
– Известно и Годневичу, поняла, – Вероника кивнула.
И поймала себя на мысли, что чужая забота – это таки приятно.
– Это будет сентябрь, расписание пока не обсуждалось, точнее не скажу. Две недели, максимум месяц – приболеешь. Справку я организую. Протестов нет?
– Работа с натурой? – принципиально она не возражала, но «хвосты» подтягивать после месяца пропуска не хотелось.
– Доплачу натурщику и приглашу в свою студию, вообще не проблема, – отмахнулся Стас. – Вопросы?
Вероника завертела чашечку с остатками кофе в руках, призадумавшись.
– До сентября целый месяц. А вызвонили вы меня вчера с такой срочностью, будто конец света на носу. Был еще какой-то повод или?..
Стас сжал кулаки.
– Был. Позавчера Потапова вскрыла себе вены.
Вероника явственно ощутила, как кровь отлила от лица.
– Она…
– Жива, – успокоил ее куратор. – В больнице. Нет, ну о чем только думала, дура малахольная?!
«Она ведь мне тогда не с бухты-барахты звонила», – заметались в голове девушки мысли с горько-кислым привкусом чувства вины. – «Что-то с ней случилось, и не в тот же вечер она себя покромсала, значит, я могла позвонить тому же Стасу, что-то предпринять»…
– Была, наверное, причина? – не совсем твердым голосом сформулировала она вопрос.
– Я поднял вопрос об отчислении, – лоб Стаса пересекла глубокая складка. – Из-за твоих работ. Испортила их Потапова. Вижу, для тебя это не неожиданность.
Вероника отвела взгляд.
– Гадкая история. Рокитова