но знаю, что добудешь. Кавказская Албания – богатая страна. Помпей, помнится, привёз оттуда ложе из чистого золота… – мечтательно вздохнул Капитон.
– Интересно, почему он не присоединил эту страну к числу наших провинций, как Понт и Вифинию? – иронически спросил Метелл. – Хлопот у нас было бы гораздо меньше…
Глава IX
Hey sacra mensae! [48]
Они была вместе, совсем как в те давние времена, когда, учась в школе, соревновались в риторике, поэзии и проказах, когда юность била в них ключом и то один, то другой закатывали пирушки, о которых потом судачил весь Город.
Первыми прибыли неразлучные друзья, Арулен Приск и Юний Альсин, прозванные «Лединой яичницей», «Орестопиладом», «Полукастором» и «Тиндаридами». Их нежная, может быть, даже слишком нежная дружба прошла все испытания, и четвертый десяток своих лет они встречали занятиями литературой, музыкой, писанием стихов и жизнеописаний великих извращенцев прошлого,
– Мы, что же, явились самыми ранними пташками? – хлопая ресницами, воскликнул Альсин. Лицо его блестело от румян и белил, а светлые, почти белые волосы аккуратными завитками спадали на лоб и плечи.
– А как же? На то вы и «Ледино потомство», чтобы вылупляться вне очереди. – усмехнулся Клавдий, вводя их в триклиний, убранный гирляндами цветов, где вокруг низкого и обширного овального стола высились три массивных трехместных ложа. – Сюда, братцы-Диоскуры, вот ваши места.
– Мы свято выполняем завет предков. – заметил сухой подтянутый Арулен, садясь на ложе и протягивая рабу ноги, чтобы тот снял башмаки, – Признак хорошего тона; начинать обед с числа граций, доведя его затем до числа муз[49]. Кого ты еще пригласил на обед?
– Будут почти все наши, – ответил Клавдий, слегка покривив душой. Мауриция он не позвал. Тот своими эпиграммами давно уже настроил против себя всю компанию. Добро бы еще не публиковал их.
– Нам не будет хватать только Флавия Клемента, – заявил Юний Альсин, посыпая воображаемым пеплом голову.
– Да? А что с ним? – спросил Клавдий, но тут же осекся и кивнул головой. Он вспомнил. – Но я, признаться, так и не понял за что? Он же был совершенно безобидным увальнем, а кроме того с таким стоическим мужеством нёс бремя своего родства с цезарем… Он ведь был его двоюродным братом.
– Это и спасало его столько времени. Будь он родным, то клянусь Вакхом, не пережал бы Тита. – сказал Арулен Приск.
– Самое интересное произошло за три дня до казни. – рассказывал Альсин, лакомясь стеблями пышной спаржи, – Цезарь пировал у него три часа кряду, объявил его своим лучшим другом и кристальной души человеком, а его мальчишек – своими наследниками и тотчас же переименовал одного в Домициана, а другого – в Веспасиана. На следующий же день наши понтифики причислили обоих ребятишек к лику богов,
– А еще через день беднягу Клемента схватили спросонок и поволокли на казнь, – закончил Арулен, – Мне говорили, что его голова,