то, что хочет. Всегда.
Джибоб, если пожелает, может заполучить любую девчонку. Если девчонка не с ним, значит, он её не пожелал. (В этом месте парни одобрительно присвистнули).
Джибоб равнодушен к собственной внешности. Он красив внутренней красотой. Физическая же форма – лишь приложение к его внутреннему содержанию.
Одевается джибоб так, как ему удобно. То, во что сейчас одет Костик, – типичная джибобовская униформа.
С джибобом спорить бесполезно. Джибоб никогда и ни с кем не вступает в дискуссии. Ни по какому поводу.
Джибоба нельзя бить. У него сильные покровители. Жаль тех, кто осмелится причинить джибобу боль. Впрочем, вспоминаем сказанное ранее: джибобу пофиг.
Джибоб всегда независим. Горд и независим. Ни от кого.
Джибоб никогда не вмешивается в естественный ход истории и не лезет в дела природы. Подобно кинооператорам из «Animal Planet»: снимают, как крокодил дожёвывает косулю, сочувствуют ей, но процессу не мешают.
И вообще, джибобы – самые клёвые люди на земле.
– Вот, как-то так, – подытожил довольный Костик.
Возле окна воцарилась библиотечная тишина.
Ребята молчали, переваривая информацию. Костик оглядел одноклассников и с неудовольствием отметил, что девчонки, в основном, ростом с него, а две из них даже выше. Он распрямил плечи и инстинктивно потянулся теменем к потолку.
– Ну, по сути… – затянул Савёха, – это местами тянет на растаманов. И у хиппи чуток потырено, да?
– Не «да», – Костик чувствовал себя хозяином положения. – Джибобы – особая каста. Я вам только самую малость рассказал. Больше не просите. Пока. Не подготовлены вы ещё. Придёт время – узнаете.
– Ну а музон-то, музон какой слушаете? – вставила Кэт.
Костик был не готов к вопросу. Спасительный звонок на урок немного снял напряжение.
– Битлов, конечно, и иногда Роллингов, – небрежно бросил Костик и поспешил в класс.
Озадаченные одноклассники последовали за ним.
Шёл урок литературы. Бебела рассказывала о Байроне, о романтизме, отречённости поэта, духе свободы и инакости лорда в сравнении с постным европейским обществом начала девятнадцатого века и время от времени улыбалась Костику. Может быть, оттого, что знала, как нелегко бывает новеньким в первый день, а, может, потому, что уж больно польстил ей Костик словом «отнюдь». Смысл этого слова Костик до конца не понимал, но мама порой употребляла его, когда хотела кому-то возразить.
Ближе к концу урока ему на стол упала записка: «Мы поняли: ты – Байрон». Кэт и несколько девчонок смотрели на Костика восхищёнными глазами. Тот обернулся и заговорщицки поднёс палец губам: «Никому!».
– Я вот не врубился насчёт фасада, – ухмыльнувшись, прошептал Кабанов, внушительной спиной заслоняя Костику обзор девочек.
– О чём это ты? – переспросил Костик, напрягая мозги и вспоминая, куда его на перемене завела фантазия. Записать бы тогда сразу, да где уж!
– Ну, про