в этой каше всё варится беспрерывно, и любой выскобленный из жизни человек немедленно липнет в общий ком выжатого сырца, который плавает в самой гуще этого котла. Ползут кошмарные титаны по земле нашей, топча дома наши, поля наши, выскабливая жизни наши из наших несчастных тел. Ползут они, хватают тех, кто под руку попадётся. Бессмысленно, наугад. Нет никакого смысла хватать и уничтожать – но титаны не мыслят, ибо они есть – куча. Муравейник. Ком. Человеческий ком, небо над коим то красно, то серо. Где пройдёт титан – набегают муравьи, разрастается новый муравейник. Я вижу подхваченных ложью людей – она пожирает их, после чего и они пожирают других вместе с нею. Я вижу дурную пищу, дурную воду, холодные стены и печальную пыль – она покрывает лица, исполненные тоски и страданий. И днём светит солнце, и жизнь наполняется светом, но не светом надежды, а светом гигантского жерла печи.
Ланцо надолго умолк.
Не дождавшись продолжения, все зашевелились и выдохнули, ибо, как оказалось, слушали его, затаив дыхание. Дон Моген по-прежнему молча курил, пристально глядя в глаза своего оруженосца. Казалось, рассказ Ланцо его совершенно не встревожил, но заинтересовал как нечто занимательное и теперь он с пристрастием всматривался в Ланцо, словно пытаясь разглядеть в нём некие ранее не замеченные черты.
Зато Пиго явно забеспокоился и заёрзал на месте, бормоча какие-то ругательства.
– И что, – лакей нервно огляделся, потирая плечи, – ты и сейчас видишь этих тварей? Ты видишь, как нас касаются эти чудища?
Ланцо покачал головой.
– Здесь никого кроме нас.
– И давно у тебя эти видения? – озадаченно пробормотал Фиаче.
– Сколько себя помню. В детстве я не придавал этому значения. Многие дети рассказывали, фантазировали, что видели чудовищ, разную волшебную нечисть. Сначала я думал, это оно и есть, что я, как и все, вижу нашу общую фантазию. Но вскоре я стал замечать, что никто кроме меня не видит великанов, однако все охотно отдаются их власти. Я же научился убегать от них, увиливать от их ручищ, прятаться и пережидать. Но как же я устал прятаться… – покачал головой Ланцо. – Я ненавижу их.
– Так что это за твари? – допытывался Пиго. – Черти? Демоны? Злые духи?
– Я не знаю, – вздохнул Ланцо. – Не знаю, как называются эти чудовища. Они… состоят из людей, Пиго.
– То есть мы и впрямь в аду? – Пиго аж подскочил на месте. – По-твоему выходит, мы живём среди тварей, которые делают с нами что хотят?
– Мы сами, – громко сказал дон Моген, – мы сами делаем с собою что хотим. Мы, люди, и больше никто. Мы сами и есть черти, демоны и злые духи.
– Почтенный дон! – Пиго ухватил рыцаря за плечо и потряс его, словно пытаясь разбудить. – Вы слышали, что он тут рассказывал? Слышали? Складно бает, да вот только то самая натуральная ересь! Или же юродивый бред. Что же вы-то такое говорите, дон? Как же можно… – Пиго заглянул хозяину в лицо и, удостоверившись,