не бывают готовы к войне, что они всегда импровизируют армию после начала войны, что они везде опаздывают, что они не любят рисковать и так далее… “Англичане есть англичане”. Де Голль… очень хотел бы… второго фронта, но думает, что англичане к нему не готовы».
Майский подчеркивает англо-французские разногласия, враждебное отношение Черчилля к генералу, вкладывая в уста британского премьера такие слова: «Как мне надоела эта Жанна д’Арк в штанах!» И далее: «Где бы найти епископов, чтобы ее сжечь?»
Не приходится сомневаться, что эти не слишком любезные замечания в адрес основателя «Свободной Франции», предназначавшиеся в первую очередь для Сталина, вносили свою лепту в формирование у советского вождя представления о генерале и определяли отношение к нему. Знал ли сам генерал де Голль о том, какие черты Майский привнес в его портрет, представленный Сталину?
Бесспорно, он осознавал ограниченность признания, полученного от Сталина, – сдержанность в вопросе о территориальной целостности Франции, меры предосторожности, принятые советской стороной с целью согласования своей позиции с позицией Великобритании, – но он понимал также преимущества и цену такого признания. Преимущества прежде всего. Он уже не в одиночку противостоял английскому правительству21. Кто бы ни контролировал его отношения с СССР, он теперь располагал новым партнером в своей игре, что давало ему возможность вести параллельную дипломатию. И он сразу же продемонстрировал, что в переговорах с одним из партнеров считает себя свободным от обязательств по отношению к другому.
Еще одно преимущество решения СССР, которое он приводит в своем комментарии, заключалось в том, «что оно не подразумевало с нашей стороны никакого иного обязательства, кроме того, которое следует из опубликованных текстов, а именно продолжения борьбы до достижения окончательной победы всеми имеющимися в нашем распоряжении средствами»22.
Хотя это признание действительно не предполагало никаких условий, генерал де Голль, не будучи наивным, понимал, что Москва вынашивает далеко идущие планы. Он знал, что будущее французских коммунистов небезразлично тем, с кем он сотрудничал. Он знал, что даже в этот период военных неудач в Москве, а главное в Коминтерне, уже задумываются о политической организации послевоенной Европы. И свидетельствовал о том ряд мер, предпринятых в то же самое время Москвой. Так, что касается Польши, ставшей жертвой пакта, заключенного в августе 1939 г., то в июле 1941 г. в Москве было заключено польско-советское соглашение, признававшее пакт недействительным. Таким образом, открывался путь к польско-советскому примирению. Еще одна жертва пакта 1939 г. – Чехословакия. Здесь не имелось необходимости аннулировать или подписывать какой-либо документ, поскольку президент Бенеш сохранял тесные связи с Москвой. Во Франции ситуация была посложнее. С 22 июня глава Коминтерна Димитров рекомендовал французским коммунистам принять «новую линию», «установить и поддерживать