и стульями, который днем заполнялся до отказа филологами-уфологами и математиками-географами – в общем, будущими учителями-всепредметниками. Вроде всё как всегда… Затем метнулся в подсобку.
«Раньше здесь не капало… Капало же всегда внизу в умывальнике», – он на ходу подкрутил кран большой мойки для грязной посуды, но ничего не добился: капля воды продолжала дрожать на кончике гусака и падать на звонкую ржавую поверхность. Посмотрел вверх и вбок, заглянул под огромный металлический стеллаж с кастрюлями и сковородками и помчался дальше. Эхо его шагов разносилось по большим полутемным помещениям.
«Ну если только залезли черти! Вот я им покажу!.. А если их трое или пятеро? Что тогда?». Он не стал долго раздумывать и рванул в коридор, в котором не было ни окон, ни дежурного света. Рука нашарила выключатель, и вверху замигала белая лампа. Она то вспыхивала, то гасла с противным, щёлкающим звуком.
Никого. Только шесть дверей различных подсобок по обе стороны широкого коридора. Он знал, что некоторые из них были всегда открыты, а на двух или трех – амбарные замки. Столовские хранили там всякие припасы на случай всеуниверситетских гулянок и апокалипсиса, плюс – различные инструменты, старые раковины и унитазы. О запертых комнатках с вожделением думали поколения сторожей, постоянно пребывающих в поисках жратвы.
Он решил на всякий случай проверить все открытые подсобки, так как точно помнил, что в одной из них есть большое окно – в половину стены. Туда как раз и могли залезть. Больше некуда.
«Проверю – и пойду спать! Пофиг мне: пусть хоть взорвётся тут всё… Это крысы, наверное. Или холодильник какой-нибудь сломался».
Сторож надавил плечом на одну из тяжелых дверей, обшитых серой фанерой. В кладовке было темно, как в кроличьей норе. Он обнаружил, что забыл сотовый в каморке, так что подсветить нечем. Где здесь включается свет, он убей бог не помнил. Секунд пять он всматривался и вслушивался в густую темноту; серые пятна чуть подрагивали по невидимым углам комнатки. Этот коридор выпадал из обычной столовской звуковой атмосферы, и поэтому тут стояла такая тишина, что звенело в ушах.
Рослик потянул дверь назад и осторожно прикрыл ее. Ему почему-то стало нехорошо, как-то жутко от всего этого – от беготни, странных звуков и серых пятен по углам.
– Пойду-ка я, – сказал он громко. – Нечего мне тут делать, дурака валять. Хоть разгромите тут всё…
Он сделал несколько шагов, чтобы выйти из коридора, – и снова услышал визг, словно кто-то гнул толстые заржавленные петли или мучил гигантского котёнка. На этот раз источник звука был так близко, что ему показалось, будто петли заскрипели в голове.
Сторож на всякий случай пригнулся и посмотрел вверх.
– Да какого фига!? Потолок, что ли, рушится? – срывающимся голосом шепнул Рослик и понял, что лучше и впрямь вернуться в каморку – от греха подальше.
«Запрусь там, подушку на ухо – и до утра