рассмеялся.
– Почему тебя это волнует?
– Меня волнует, что ты один и ни с кем не трахаешься, уж прости за честность.
– Ничего себя, да что на тебя нашло?
– Ты бесишься, потому что я права.
– Я делаю для тебя всё, оплачиваю все фактуры за тебя и твоих дружков. И ты смеешь задавать мне такие вопросы. Да не переживай ты – я трахаюсь!
– Да что ты! Тогда скажи, когда ты трахался в последний раз? Давай – поделись со мной.
– Ты прекрасно знаешь об этом! Да хрен бы с тобой, Александра! – Поль вскочил из-за стола и швырнул корку круассана на перламутровое блюдце.
В этот момент в кухне появился уже принявший душ Аарон.
– Здравствуйте. Можно мне тоже кофе?
– Добрый день, я как раз собирался уходить, – Поль протянул ему руку, пока я поправляла халат, из которого торчала правая грудь.
– Поль, давайте вместе проведем утро. Мы так редко видимся. Аарон садись. Это Поль, мой брат.
– Очень приятно, – Аарон вел себя весьма смело и расслабленно.
Мы сидели втроем за столом и курили самокрутки. Обсудили погоду, работу Поля в бюро и непростую учёбу Аарона. Мне показалось, что эти двое могли бы подружиться, и я предложила встретиться всем вместе в пятницу, чтобы сходить на рандеву, которое устраивала моя близкая подруга Ноелл. Там я смогу взять всё под контроль и подыскать неплохой вариант для Поля.
7
Ноелл говорит, что я её Душа. Для меня же – никого ближе неё нет. Она заботится обо мне так как могла бы заботиться только мать. Сегодня Ноелл исполнилось тридцать один, у неё – другие страсти, она любит себя больше, чем мужчин. И малолетки ей не нравятся, не так как мне.
Вечер проходил с Мускатом. Мы отдаём ему предпочтение по одной причине – полное отключение головы. Так было и сегодня. Стоило мне самую малость выйти за пределы своего сознания, я увидела на границе ощутимых миров образ Ника.
Я подумала, почему не сказала ему эти важные слова, их словно защемило в районе диафрагмы. Мы тогда вернулись с прогулки из М*о, лёжа на диване в спальне, держась за руки, потные от жары, ещё даже не успели разуться, оба чувствовали солнечную вибрацию в висках. Я сказала, что всё хорошо, а он ответил: «Да, всё хорошо, сам удивляюсь». И я знала, что мне хорошо с ним везде – в постели, просто разговаривая, просто идя по улице – во всех смыслах и всегда. Я не имела желания обладать им, я не была привязана к тому, что он мой допамин. Мы были словно молодые боги, свободные, принадлежащие только друг другу, пока весь мир принадлежал лишь нам. Каждый раз, опускаясь к его лицу, целуя эти жестокие, не балующие меня, губы, я теряла ощущение прошлого и будущего. С ним у нас всегда было только «сейчас».
Я не сказала этих слов. Из-за моей легкомысленности. А что, если я перестану это однажды чувствовать? Испытанное разочарование изменит его навсегда. И я буду в этом виновата. Я не могла себе это позволить, он был слишком дорог мне.
– Эй,