близоруко отстранив его от себя, тычет подушечкой большого пальца в джойстик, выискивая в ворохе контактов нужное имя. Дядя Павел стоит, так и не расправив до конца футболку, отчего виден голый живот, нависающий над резинкой джинсовых бриджей.
Я делаю вид, что занят важным делом – с серьёзным видом втыкаю в ноутбук, бессмысленно прокручивая вверх-вниз страничку с ответом на вопрос тёти Ларисы. Стараясь громко не хрустеть, осторожно жую яблоко, украдкой вскидывая взгляд на девчонку. Сняв со лба очки, она кончиком дужки нетерпеливо постукивает по ровным белоснежным зубам в ожидании, когда Командор освободит ей дорогу.
Понимая, что от неё ничего не добиться, Командор отходит в сторону. Девчонка под ненавязчивый и деликатный цокот каблучков идёт к воротам той походкой, которую принято называть «от бедра».
Мне кажется, женщины на подиуме неискренни, да и в жизни от походки многих из них веет фальшью, потому, что «выписывают» они только тогда, когда кто-то смотрит им вслед. А чувствовать взгляды спиной они умеют. Одно не могу понять: почему эта фальшь всем нравится?
Может паутина права? Вон даже ветер, будто очарованный девчонкой, скользит по цокающему следу её тонких каблучков. Мистика какая-то – только что не шевелился ни один лист, и вдруг шорох поверху – от подъезда к воротам, вслед за девчонкой.
Виноградные листья играют всеми оттенками зелёного цвета – от бутылочного до гусенично-ядовитого, в зависимости от того как падает на них свет. Яркие солнечные пятна рыщут по старому растрескавшемуся асфальту, будто в стаю собираются для перелёта – туда же, к воротам.
Девчонка выходит со двора, железом по железу стучит кольцо калитки, и тогда я, отхватив зубами кусок яблока, говорю тёте Ларисе набитым ртом:
– Веер.
– Что веер?
– Японский подарок. – Утираю сгибом указательного пальца яблочный сок в углу рта.
– А-а, – наконец вспоминает она о кроссворде и тупым скруглённым кончиком карандаша, ищет нужные клеточки.
Командор подносит к уху телефон, напряжённо ждёт в позе «замри». Ветер утихает, на солнце набегает дымка. Пятна на асфальте пригасают, сжимаясь в размерах. Блекнет зайчик в окне.
С балкона, из-за почти сравнявшихся по цвету потемневших листьев слышен голос тёти Нади – жены дяди Павла:
– Паша! Возьми из сарая банку капусты.
Дядя Павел не отвечает, глядя на Командора. Тот возмущённо отрывает телефон от уха.
– Вне зоны. Нас разводят как лохов.
– Судя по всему, у него два номера. – Дядя Павел, наконец, прикрывает футболкой живот. – Для дома и для работы.
– Да уж понял.
– Надо было у этой Монтаны второй номерок узнать, – я отогнутым большим пальцем указываю себе за спину на калитку.
– У кого? – Оборачивается Командор.
– Куртка у неё «Монтана», – поясняю я.
– Паша, – кричит тётя Надя. – Слышишь? Ключи держи.
Связка ключей, коротко прошуршав в виноградных листьях, со звоном плющится об асфальт как