и Мадагай решили, что пора начинать.
Сколоты снялись с места и приблизились к стойбищу на расстояние видимости. Мадагай с двумя телохранителями поехал на переговоры. Он рассказал правителю склавинов о своих миролюбивых намерениях и попросил разрешения остаться в здешних краях. Пастбищ и лесов на всех хватит, рассуждал он, а рыбы в реке – тем более. Почему бы народам не зажить вместе, как добрым соседям? От такой близости обеим сторонам только польза будет, разве нет?
Склавины наотрез отказались пускать пришельцев и заключать с ними союз. Пригрозили силой. Мадагай повздыхал, вернулся к общине и повел ее мимо селения, все дальше и дальше в степь.
Разумеется, местный вождь заподозрил какой-то подвох и послал войско сопровождать чужаков, чтобы не позволить им своевольно занять земли. На этом и строился расчет. Амизак, притаившийся с тремя сотнями конных воинов в ближней низине, обрушился на селение, оставшееся без защитников. Одураченные склавины поворотили коней и поспешили обратно, но тут их настигла конница Мадагая и ударила им в спину.
Резня получилась на славу. Октамис, принимавший участие в штурме селения, поначалу пытался держаться позади Амизака, надеясь осуществить задуманное, однако очень скоро убедился, что ничего у него не получится: зевать и отвлекаться было некогда. Ворвавшись в селение, сколоты оказались в окружении нескольких сотен жителей. Хотя они и не были вооружены, как ратники, в их руках появились рогатины, топоры и колья, которыми они разили нападающих, решив продержаться до возвращения главного воинства. Кроме того, склавинский вождь засел в своем доме с несколькими десятками лучников, и стрелы их не давали возможности приблизиться, чтобы выбить ворота.
Атака захлебнулась. Потеряв многих убитыми, сколоты засели в укрытиях и лишь делали вид, что стремятся в бой, заслоняясь щитами и бестолково перебегая с места на место. Напрасно Амизак надрывал глотку и грозил страшными карами трусам. Наказание было где-то далеко, а смерть – вот она, совсем рядом. Выскакиваешь на открытое место, получаешь стрелу в сердце – и тебя больше нет.
Октамис прикинул, что можно сделать в такой ситуации, соорудил факел, прихватил охапку соломы и полез к тыльной стороне дома, где и стрел летало меньше, и окон было раз-два и обчелся. Там же высилась поленница, вплотную примыкающая к бревенчатому срубу. Поняв его замысел, Амизак послал с ним двух воинов, чтобы те прикрывали юношу щитами. Однако Октамис рассудил, что времени у него нет. Пока они будут пересекать двор, подобно медлительной черепахе в панцире, защитники успеют выставить воинов внизу и перебить всех.
Отказавшись от помощи, он побежал к дровам сам. Тем, кто наблюдал за ним, казалось чудом, что ни одна стрела даже не оцарапала юношу, но он-то знал, что его оберегал сам бог войны. Пока жарко пылала солома и пламенные языки облизывали поленья, Октамис жался к стене, чтобы сверху его не достали из луков. Когда же его попытались ошпарить кипятком, он вовремя отпрянул.
При