не впадал в уныние. Но ведь ты, брат мой, пришел рассказать мне о своем замысле? Я буду рад, если ты поведаешь мне о нем, если только это замысел во славу Господню.
– Брат Палемон, я истинно хочу славить Господа. Укрепи же меня своим советом, ибо ты многоопытен и грех никогда не затмевал света твоей мудрости.
– Брат Пафнутий, я недостоин того, чтобы развязать ремешки твоих сандалий, и прегрешения мои так же бесчисленны, как песчинки в пустыне. Но я стар и опытен и не откажу тебе в помощи советом.
– Признаюсь тебе, брат Палемон, что я стражду, думая о том, что живущая в Александрии гетера по имени Таис пребывает во грехе и вводит людей в соблазн.
– Брат Пафнутий, это действительно мерзость, о которой подобает скорбеть. Среди язычников многие женщины живут подобным образом. Ты нашел лекарство от этого великого зла?
– Брат Палемон, я хочу пойти в Александрию, найти эту женщину и с Божией помощью обратить ее в веру истинную. Таков мой замысел. Одобришь ли ты его, брат мой?
– Брат Пафнутий, я лишь несчастный грешник, но наш отец Антоний имел обыкновение говорить: «Где бы ты ни находился, не спеши покинуть это место».
– Брат Палемон, узрел ли ты что-то нехорошее в моем замысле?
– Милый Пафнутий, упаси меня Господи сомневаться в намерениях брата моего! Но отец наш Антоний также говорил: «Если рыбу вытащить из воды, она умрет, подобно тому как монах, который покинет свою келью и пойдет к мирянам, отклонится от пути праведного».
Сказав это, старец Палемон вонзил в землю острие лопаты и начал усердно окапывать землю вокруг молодой яблони. Пока он копал, газель, вмиг, не примяв листвы, перепрыгнувшая через окружавшую сад изгородь, остановилась, удивленная и испуганная, трепеща, а затем в два прыжка приблизилась к старцу и положила изящную голову на грудь своего друга.
– Да благословен будет Господь в пустынной газели! – сказал Палемон.
Он взял в своей хижине ломоть черного хлеба, и изящная газель принялась есть из его рук. Пафнутий стоял некоторое время, задумавшись, глядя на дорожные камни. Затем он медленно пошел в свою келью, размышляя об услышанном. Он крепко задумался.
«Этот отшельник, – думал он, – хороший человек, он весьма осторожен. И он сомневается в мудрости моего замысла. Однако мне тяжко было бы и далее оставлять Таис во власти одолевшего ее демона. Пусть Господь просветит и наставит меня!»
Продолжая свой путь, он увидел ржанку, попавшую в сеть, которую какой-то охотник расставил на песке, и понял, что это самка, так как самец подлетел к ней и стал клювом разрывать ее ячейки, пока там не образовалось отверстие, через которое его подруге удалось выбраться. Божий человек, наблюдая за этим зрелищем, понял мистический смысл вещей: он догадался, что пойманной птичкой была Таис, попавшая в мерзостные сети, и что, подобно самцу ржанки, разрывавшему своим клювом конопляную сеть, ему надлежало разорвать своими пламенными речами невидимые нити, которые удерживали Таис во