и создать с ней нормальную семью – с детьми и всем прочим. Вы глубоко ошибаетесь, если действительно так думаете. Все мои поиски, я имею в виду поиски девушки, отвечающей моим представлениям о семье и семейной жизни, разбиваются вдребезги, как волны в шторм о наш нормандский берег. Я не смог найти такую девушку. Хотя вы знаете, что упрекнуть меня в капризности или особой требовательности нельзя.
– Дорогой Франсуа, – отозвалась мадам Женевьева, – подобные разговоры я постоянно слышу из уст еще одного человека. Я думаю, что вам стоит познакомиться, но это мы оставим на потом. А сейчас – завтрак, о котором можно только мечтать.
Она завела Франсуа в кухню, которую тот помнил столько же, сколько помнил себя. Здесь также ничего не изменилось, только кастрюли и сковороды блестели еще больше, ведь в них стали меньше готовить, а чистили с той же тщательностью. Кухня по нормандским меркам была очень большой и занимала почти половину этажа. На самом деле это было помещение между первым жилым этажом и подвалом. Потолок в кухне был низкий, выбеленный, на его фоне резко выделялись деревянные балки, потемневшие от времени и испарений. Небольшие окошки были уставлены горшками с геранью и другими растениями, которые, как считала мадам Женевьева, отпугивают насекомых и очищают воздух в кухне. Столы, стоявшие по периметру, были заняты различными кухонными приспособлениями, о предназначении которых Франсуа мог только догадываться. Хотя однажды он, будучи маленьким мальчиком, подсмотрел, как готовили колбасу, заполняя фаршем кишки с помощью какой-то странной машинки. Сейчас он узнал эту машинку, истертую, но вычищенную до блеска.
– Тетушка, а это машинка для начинки колбас? – спросил он, крутанув какой-то рычажок на ней.
– Да, это еще прадедушкина, – ответила мадам Женевьева. – Здесь много редких вещиц. Но не только здесь. Наша мебель куплена во времена восстания в Вандее. Это было больше века назад, как ты помнишь. Сейчас за эту мебель дадут приличную сумму, если предложить ее антикварам.
Она надела фартук и поставила огромную сковороду на горячую плиту, которую заранее растопили, поскольку ожидали дорогого гостя. Отрезав приличный кусок сливочного масла, мадам Лаке положила его на сковороду и начала быстро взбивать венчиком пять яиц в фарфоровой миске.
– Порежь-ка зелень, дорогой Франсуа, – сказала она, пододвигая нож и доску к сидевшему за огромным столом в центре кухни племяннику. – Видишь, постарела, уже не успеваю там, где раньше посторонняя помощь была не нужна. Хочу взять кухарку в дом, об этом тоже хотела переговорить с Эммой.
В пышный омлет, поднявшийся в сковороде на высоту трех пальцев, мадам Женевьева добавила зелень и кусочек топленого масла. Затем поставила на стол несколько фаянсовых тарелок, молочник, хлеб, высокую розетку с мелко рубленной копченой сельдью, пышные лепешки, политые маслом и медом.
– Садись, милый Франсуа, – сказала она, вытирая руки о белоснежное полотенце, – все готово. Позавтракай, как в старые добрые времена.
Франсуа