нес в руках. Волосы его, от природы курчавые, побывав под струями воды, завились кольцами, в русой бороде и аккуратно подстриженных усах застряли капли, которые блестели на солнце.
Франсуа увидел, как в окне на втором этаже дернулась занавеска и мелькнуло синее платье. Дениз наблюдала за ним исподтишка. Она явно решила не оставлять его в покое. Тетушка стояла возле клумбы с левкоями, которая была обложена белыми гладкими камнями, и одобрительно ему улыбалась. В этой улыбке было все: гордость, умиление, восхищение его мужской красотой, поклонение его силе и таланту.
Что ж, ему это нравилось. Да он и сам себе нравился здесь, в своем родном доме, где чувствовал себя полноправным хозяином.
Он подошел к тетке и, нагнувшись, поцеловал ее в лоб. Затем Франсуа уселся на скамью рядом с клумбой, отодвинув в сторону жестяную лейку с водой. Видимо, тетушка поливала цветы. Лейка оказалась довольно тяжелой.
– Тетушка, – сказал Франсуа, – вы сами таскаете эту тяжелую штуку? Этого не стоит делать. Ведь есть служанка и, судя по ее габаритам, природа ее силой не обделила.
И тут он вдруг постучал по поверхности металла. Звук получился на редкость глубоким и звучным.
– Вот-вот, – отозвалась, присев рядом с ним, мадам Женевьева, – и я так считаю, не обделила. Только стелется перед ней не та дорога, по которой ей надо бы идти.
– Как это – не та? – с удивлением спросил Франсуа и внимательно посмотрел на тетушку.
Она никогда не казалась ему особенно умной. Он считал, что за ней стоят опыт и основанная на опыте мудрость, набожность, жизнестойкость. Но ничего более – в смысле умственного потенциала. А тут почти жизненный прогноз…
– На чем основывается ваше умозаключение? – спросил он. – Обычная деревенская девчонка. Все будет как у всех.
– Дорогой Франсуа, – опустив голову, произнесла мадам Женевьева, – ты можешь не считать меня умной, но жизненного опыта у меня не отнять. Она плохо закончит. Это написано у нее на лбу. Причем утянет с собой в пучину еще несколько горячих голов. От нее исходит нечто, что может мною расцениваться как порок.
Она задумалась, как будто вспоминая что-то.
– Может, я старомодно смотрю на эти вещи, но мне кажется, что во все времена подобных женщин оценивали одинаково. И я думаю, что мы еще увидим, как будет разворачиваться сюжет ее романа, и станем свидетелями публичного перетряхивания грязного белья ее интимной жизни.
Франсуа немного растерялся оттого, что тетушка внимательно на него посмотрела, произнося последнюю фразу.
«А она вовсе не глупа, и у нее есть еще здравый смысл! – подумал он. – Стоит прислушиваться к ее советам».
– Вы, тетушка, можете не сомневаться в том, что Дениз не представляет для меня никакого интереса, – сказал он и улыбнулся, вспомнив, как бешено помчалась кровь по жилам, когда эта негодница вздумала его соблазнять в его же комнате. И волнение, когда он, идя по саду, увидел, как Дениз наблюдала за ним, стоя за оконной занавеской.
– Да,