податься?
Отрок покачал головой:
– Ничего еще не решил, да-а. Просто сказать хотел. Вы – хорошие люди…
– Э! – громко засмеялся Еремеев. – Знал бы ты…
– А я знаю – я чувствую. Мой дедушка не зря шаман был, да-а.
– Тьфу ты, Господи! – услыхав про шамана, перекрестился отец Амвросий. – Так ты только это хотел сказать?
– Не только. – Парнишка зачем-то огляделся по сторонам. – У Исраила-аги в амбаре – пленницы заперты, он их увезти не успел, спрятал. Приказчика оставил присматривать. Хорошие девушки, непорченые – очень дорогой товар. Идемте, я покажу где. Только… не худо бы людей еще взять, воинов, да-а.
Воинов взяли своих: Афоньку Спаси Господи, Ослопа с Силантием, Чугрея и прочих, что в отсутствие командира и священника особенно не безобразили, а спокойно делили имущество некоего средней руки торговца. Не успевший – а может, и не захотевший – сбежать купчина, сообразно случаю, накинув на себя старенький армячок и стеная, бегал по двору со всклокоченной бороденкой, то и дело причитая по поводу выволакиваемого из дома на двор добра: медных масляных ламп, старой перины, пары рассохшихся сундуков и прочего хлама. Справедливости ради надо отметить, что посуда-то была все же серебряной, а также еще попадались стеклянные и золотые кубки. К вящему горю негоцианта, стекло просто разбилось, а вот золото пришлось казакам куда как по нраву – собственно, за ним ведь и шли.
Узнав про девок, казачины приободрились: четыре пожилые тетки (весь гарем купца) их ничуть не прельстили, а кого помоложе из женского полу поблизости не было – прятались где-то или сбежали.
Просторный двор почтеннейшего сибирского работорговца Исраила-аги окружал высокий тын из крепких, заостренных сверху бревен.
– Настоящий острог! – пиная массивные ворота, шутили казаки.
Открывать ворота никто почему-то не торопился, верно, боялись.
– А может, там и нет никого? – Афоня Спаси Господи озадаченно почесал затылок, искоса поглядывая на отца Амвросия, коего давно уже считал своим покровителем и всячески старался на него походить, что покуда получалось как-то не особо.
– Вогулич сказал – есть, – тихо промолвил Иван.
– Не вогулич, а остяк, – тут же поправил священник.
Пожав плечами, молодой атаман обернулся, поискал глазами Маюни и, не найдя, разочарованно свистнул:
– А сбежал, похоже, вогулич-то… Ладно, ладно – остяк. Может, и нет тут никаких дев? Инда, глянем – увидим.
Иван с силой ударил ногою в ворота:
– Эй, кто там есть, отворяйте! Иначе сейчас пушку прикатим – вот уж тогда вам несдобровать!
– Не надобно пушку, атамане! – скинув с плеча ослоп, ухмыльнулся оглоедушко Михейко. – Чай, и без пушки сладим, ага… Бить?
Еремеев махнул рукой:
– Бей, Михейко!
– Ага.
Поплевав на ладони, молодой здоровяк раскрутил свою огромную дубину над головою и, хэкнув, ударил ею в ворота.
Бухх!!!
С жалобным скрипом левая створка тяжело отвалились наземь.
– Ну, вот. – Довольно