дороги хватило. Они попрощались, в лес ушли. А через месяц являются менты – и за жабры меня!
– Деда, который их сюда подвозил, тоже допрашивали. Может, знаете, он на желтом «запоре» ездит.
– Слыхали, жаловался. Но с него взятки гладки, а на меня чуть убийство не повесили. Я уже, не поверишь, со свободой простился, и тут менты отстали. Может, узнали что-то. Тела, допустим, нашли. Такая херня, Андрей. Вот ты взял бы и написал про это. А? Чего молчишь?
– А что писать-то, дядь Сереж? – искренне удивился Лузгин. – Ну как вы себе это представляете? «Антинародный режим скрывает от общественности таинственные события в провинции! Ужасный монстр терроризирует население!» Так, что ли? Факты нужны, факты. Хоть кто-то этого зверя видел?
Они подошли к громадному дому Муромского. Откуда-то из недр густо заставленного хозяйственными постройками участка пару раз тявкнула мелкая собачонка. Ополчение закурило и развесило уши.
– Зверя не гарантирую, но следы мы тебе покажем, следы наверняка сегодня будут свежие, – пообещал Муромский. – Можешь их сфотографировать, если есть чем. А нету – я «мыльницу» дам.
– «Звериный оскал грабительской клики Чубайса!» – выдал очередной заголовок Лузгин. – «Эксклюзивные снимки: еврейские олигархи-живоглоты наследили на русской земле!» Слушайте, не будем форсировать события. Дайте мне осмотреться, хорошо?
– Толку от вас, журналистов… – буркнул Муромский. – Скажи честно, тебя-то хоть не купили гады?
– Да кому я нужен… – отмахнулся Лузгин. – Даже не предлагали. А потом, у них все равно столько денег нет.
– У них – есть, – убежденно сказал Муромский. – Ну ладно. Я сейчас.
Он скрылся за домом и через пару минут вернулся с собакой на поводке.
– Пират, – гордо представил Муромский небольшую остромордую лохматую псину с загнутыми кончиками ушей.
– Жалко, – сказал Витя.
Муромский утвердительно хмыкнул и пошел к околице.
– Фонари-то у всех? – спросил он через плечо. – А то могу дать. Андрей, у тебя где?..
Лузгин достал из кармана миниатюрный, в пол-ладони, плоский фонарик и, не дожидаясь ехидных реплик, сдвинул регулятор. На улице смеркалось, до полной темноты было еще далеко, но узкий луч шибанул вдоль улицы.
– Энерджайзер, – сказал Лузгин. – Маленький, да удаленький. Светит отменно, правда, батарейки жрет.
– Модный парень Андрюха, – хмыкнул Витя. – Всегда был пижон. Весь в отца. Эх, Димка, Димка, дружок мой, рано ты помер…
Ополчение принялось вздыхать, Лузгин закусил губу. Отец его тоже, как и многие из местных, не пережил суровые девяностые. Сгорел. Андрей осиротел гораздо раньше, чем хотелось бы, частенько ощущал себя, будто ему в жизни чего-то очень важного недодали, и втайне осуждал знакомых, которые собачились с родителями. Полноценная, в три поколения, семья была, по его мнению, безусловным благом.
Как так вышло, что собственный брак Лузгина оказался в фазе полураспада, Андрей сам до конца