Хочешь?
Его рука больно сжала ее грудь, вернее, место, где когда-нибудь – Клеопатра очень надеялась на это – она вырастет.
Стать женщиной? При помощи вот этого грязного животного?!
– Да я скорее пересплю с шакалом, чем с тобой!
Он зарычал, и девочка поняла, что допустила ошибку. За которую сейчас скорее всего ей придется расплачиваться.
– Давай. Во дворце как раз нехватка евнухов, – бросила она в гнусную ухмыляющуюся рожу первое, что ей пришло в голову.
– Евнухов? – Бабейфми не понял, но чуть отодвинулся и хватку ослабил.
– За то, что ты переспишь с ее сестрой, которую она ненавидит, царевна Береника прикажет отрезать тебе твои… причандалы. А может, даже заставит съесть их. На глазах у всех. Придворные любят подобные развлечения.
– Ах ты ж…
Бабейфми изо всех сил толкнул ее; девочка буквально отлетела к стене и сильно ударилась лицом.
Больно. Но, по крайней мере, от изнасилования она спасена. Что же, за все надо платить.
Следующие месяцы превратились в ад.
Нет, больше на ее честь никто не посягал. Ее просто сделали служанкой.
Она спала на дырявом грязном тюфяке – прежде, посещая комнаты слуг, ей таких даже видеть не доводилось. Где Береника раскопала такую мерзость, было просто непонятно. Поглощенная ненавистью к младшей сестре, на которую вдруг обратил внимание ее собственный любовник, Береника даже не думала о том, что этот мерзкий, грязный тюфяк находится в ее покоях – покоях царицы (Клеопатра теперь спала прямо перед дверью сестриной спальни, на случай, если той вдруг придет в голову чего-то потребовать посреди ночи). А Береника периодически ночью выходила из собственной спальни только для того, чтобы пнуть спящую сестру ногой.
Спать под звуки любовных утех, раздающихся из спальни сестры, она сперва не могла. И думала, что никогда не сможет. Но прошел всего месяц, и измученная девочка научилась засыпать в любом месте, в любом положении. Наверное, если бы у нее прямо над ухом играли музыканты, а рядом маршировал полк римских легионеров, она бы все равно могла спать.
Один раз, почти в самом начале своего правления, сестра потребовала, чтобы Клеопатра причесала ее.
Конечно, девочка не сдержалась и больно дернула «любезную сестрицу» за волосы.
И конечно, была наказана.
Ее вывели на задний двор и дали плетей. При этом присутствовали придворные – человек тридцать. Кто-то наблюдал за экзекуцией с откровенным любопытством, кто-то стыдливо отводил глаза: все-таки девочка была дочерью царя, пускай и бежавшего, и всегда сохранялась вероятность, что царь этот при помощи римских копий вернет себе трон.
Клеопатра не проронила ни звука, вцепившись зубами в собственное запястье и прокусив кожу до крови. Ничего. Ничего. Главное – сдержаться сейчас, а шрамы исчезнут… А если не исчезнут, она станет носить браслет, из-под которого их не будет видно. Когда станет царицей. Она станет царицей, и все, кто сейчас глумится над ней, будут наказаны.
Наконец, наказание завершилось.
Она