по всему фронту, словно веером»[20].) После войны начальник штаба Эйзенхауэра генерал-лейтенант Уолтер Беделл Смит высказался относительно соперничества Монтгомери и Брэдли. «Удивительно, – сказал он, – куда только деваются годные командиры, когда создают себе публику, на которую надо играть. Был командир, стала примадонна»[21]. Даже Брэдли, на первый взгляд скромный, и тот «создал себе публику, а нам проблемы».
Неспособность Эйзенхауэра достичь компромисса между стратегиями Монтгомери и Брэдли усугубил несчастный случай. После того как он покинул штаб 12-й группы армий под Шартром, его в тот же день доставили самолетом на Атлантическое побережье Нормандии, на командный пункт в Гранвиле. Выбрать место, столь далекое от стремительно меняющейся линии фронта, – серьезная ошибка. На деле, останься командующий в Лондоне, связь, как указал Брэдли, была бы лучше. На подлете к Гранвилю у легкого самолета забарахлил двигатель, и пришлось приземляться на пляже. Эйзенхауэр, уже повредивший колено, травмировал и другое, пока помогал развернуть самолет на песке. Аккурат перед встречей Брэдли и Монтгомери он на целую неделю оказался прикованным к постели с загипсованной ногой, и это обстоятельство оказалось решающим.
В тот же вечер, 2 сентября, Хоррокс прибыл в Дуэ, в штаб Гвардейской бронетанковой дивизии. Он был разочарован и зол: пришлось задерживать войска из-за воздушной выброски груза в Турне, но ее отменили в последний момент – из-за плохой погоды и еще потому, что в зоне десантирования уже находился американский 19-й корпус. А потому Хоррокс в весьма цветистых выражениях объявил собравшимся гвардейским офицерам, что их цель на следующий день – Брюссель. До него было километров сто десять. По рядам прошел восторженный вздох. Хоррокс также приказал 11-й бронетанковой дивизии Робертса атаковать огромный Антверпенский порт в ходе операции «Сабо».
Перед Уэльской гвардией, справа, ехали броневики 2-го кавалерийского полка Его Величества, а слева – гренадеры-гвардейцы. «Дух соперничества был непреодолим, ничто не могло остановить нас в тот день»[22], – писал один из офицеров. Все яростно спорили, кто первым войдет в Брюссель. «Les jeux sont faits – rien ne va plus! Ставки сделаны, господа!» – мог бы крикнуть крупье, раскрутив рулетку в 06.00, когда оба контингента двинулись в путь. Группа Ирландских гвардейцев в резерве последовала за ними через несколько часов. «То был наш самый долгий путь: более 131 км за 13 часов»[23], – записано в журнале боевых действий 2-го бронетанкового батальона. Но для некоторых подразделений стремительное продвижение оказалось не столь азартным. Гренадеры потеряли больше двадцати солдат в жестоком сражении с группой эсэсовцев.
Неожиданное появление Гвардейской бронетанковой дивизии в бельгийской столице в тот вечер вызвало даже больше ликования, чем в день освобождения Парижа. «Главной проблемой были толпы»[24], – отмечали в кавалерийском полку Его Величества. Их постоянно останавливали